Последние три месяца принято придавать провиденциальное значение грядущему цифровому рублю и другим цифровым валютам центральных банков (об этом, например, писал в статье «Для радикального перехода к цифровому рублю все готово» д. э. н. Андрей Вавилов в «Ведомостях» 19 января 2021 г.). Некоторым ожидаемым эффектам суждено реализоваться, некоторым – остаться лишь на страницах СМИ и в умах визионеров. Россыпь идей и фантазий, вынесенная первым всплеском энтузиазма на поверхность общественного сознания, нуждается в ревизии. Иначе есть риск начать движение по ложному пути.
Первый из распространившихся мифов звучит так: с введением цифрового рубля исчезнет потребность в коммерческих банках с точки зрения выполнения ими функций обслуживания платежей и кредитования расчетов. Остатки на расчетных счетах в банках станут неконкурентоспособной альтернативной, ведь цифровые рубли имеют перед ними неоспоримое преимущество: как обязательство ЦБ они полностью лишены кредитного риска. При этом для ЦБ как эмиссионного банка не составит никакого труда эмитировать столько цифровых рублей, сколько это будет необходимо для обеспечения потребности экономики в деньгах.
Однако в последнем есть сомнение. В современной открытой экономике, сталкивающейся с частыми и разнообразными шоками, потребность в деньгах меняется достаточно быстро. Денежная эмиссия со стороны ЦБ неизбежно является дискреционной, а для реагирования на меняющуюся потребность экономики в деньгах нужны элементы автоматической подстройки. Необходимый автоматизм и гибкость денежного предложения обеспечиваются при помощи кредитного мультиплицирования денег банками. Возможно, при введении цифрового рубля эффект кредитного мультиплицирования снизится, но он не исчезнет полностью.
Кроме того, осуществление функции кредитования расчетов подразумевает работу по оценке рисков мириад заемщиков, а потом принятию, а при необходимости изъятию и реализации залогов. Эту работу не стоит взваливать на ЦБ и нельзя полностью отдать на аутсорсинг – для удовлетворительного результата потребуются посредники, которые будут отвечать за этот результат собственным балансом. Однако, для того чтобы фондировать короткие платежные кредиты, эти посредники – банки – должны привлекать средства на расчетные счета (поскольку срочные депозиты, кредиты, облигации для этих целей слишком дорогой ресурс). Таким образом, объективная необходимость наличия в системе такого вида ресурсов, как расчетный банковский счет, сохранится. Но в условиях конкуренции с цифровым рублем банки, очевидно, будут вынуждены повысить проценты, начисляемые на остатки по расчетным счетам.
Второй миф – о формировании длительных историй транзакций: анализ платежных цепочек, который станет возможным благодаря отслеживанию расчетов цифровыми рублями, позволит качественно оценивать риски средне- и долгосрочного кредитования при помощи финтехкомпаний. А это если и не ликвидирует, то резко сузит потребность в привлечении традиционных финансовых посредников. Однако для адекватной первичной оценки и последующего промежуточного контроля за заемщиками потребуется понимание сущности финансируемого бизнеса и субъективных качеств заемщика, которое не может быть сформировано только при помощи обработки больших данных и применения инструментов искусственного интеллекта. Как следствие, сохранится потребность в финансовых посредниках, готовых давать такую оценку и принимать на себя риски.
Третий миф: из-за снижения эффекта кредитного мультиплицирования возникнет потребность в увеличении денежной базы, а это, в свою очередь, обусловит возможность масштабного и при этом безынфляционного финансирования госдолга посредством покупки гособлигаций Центральным банком. Однако рост денежной базы увеличивает объем рублевой ликвидности, которая потенциально, в случае возникновения шоковой ситуации на валютном рынке, может быть предъявлена для конвертирования в валюту. Для того чтобы демпфировать этот спрос, возможно, потребуется наращивать официальные валютные резервы ЦБ. Это, в свою очередь, ограничит возможности покупки ЦБ гособлигаций.
Четвертый миф: использование «окрашенных» цифровых рублей полностью защитит бюджетные или иные средства от нецелевых расходов, позволит многократно сократить масштабы коррупции и отмывания средств. В действительности использование цифровых рублей сделает схемы злоупотреблений просто более сложными и, возможно, рискованными, но не исключит их полностью. Для злоупотреблений вовсе не обязательно тратить на нецелевые расходы «окрашенные» рубли или средства с банковского счета, на который они были положены, – ведь это легко может быть обнаружено. Однако если распорядитель средств и банк вступят в сговор, то распорядитель может поддерживать на счете определенный неснижаемый остаток, а банк на ту же сумму – и формально из других источников – выдать через цепочку фиктивных заемщиков бессрочный кредит реальному бенефициару этой операции.
Усиление возникающих вокруг цифрового рубля мифов может подорвать приток инвестиций в российский банковский сектор (а он остро в них сейчас, на выходе из макроэкономического кризиса, нуждается). Оно может привести и к ошибкам в дизайне госпрограмм, создав иллюзию полностью защищенного канала эмиссии. Кроме того, следует не впадать в эйфорию от открывающихся возможностей повышения прозрачности расчетов и обратить внимание на остро стоящий вопрос сохранения конфиденциальности данных.
Олег Солнцев — руководитель направления анализа денежно-кредитной политики и банковского сектора ЦМАКП, Илья Медведев — эксперт ЦМАКП