Зачем стреляют в Донбассе

Напряженность в Донбассе снова растет. Украинский снайпер убил сотрудника МВД ДНР, силовые подразделения республики получили разрешение открывать ответный огонь. «Подразделениям Народной милиции дано разрешение на ведение упреждающего огня на подавление и уничтожение огневых точек противника», – говорится в сообщении, распространенном пресс-службой Народной милиции ДНР.

Теперь риторика со стороны России и непризнанных республик обострится. Интенсификация обстрелов с украинской стороны, равно как и симметричные ответы, тоже ожидаема. Президент Украины Владимир Зеленский в отношении поляризации общества идет дальше предшественника и явно готовится ко второму сроку, перенося акцент с мирных инициатив в сторону национализма и военного наступления. Этому способствует и внутриполитическая ситуация, и международный контекст: США продолжают поддерживать напряженность на юго-востоке Украины.

Несвященная война

Война в Донбассе – гражданская, а не отечественная. Паспорта у большинства участников конфликта по обе стороны украинские, язык переговоров в эфире – русский. Здесь нет приказа «ни шагу назад», нет никого, кто крикнул бы: «Позади Москва – отступать некуда!» Илья Эренбург не смог бы обратиться к местным: «Убей немца!» – ведь «немца», условного чужого, просто нет. Донецкому ополченцу, стоящему на позиции под Ясиноватой, еще можно объяснить, почему он воюет против львовянина из неонацистского батальона «Азов», на плече которого татуировка «вольфсангель» («волчий крюк» – эмблема дивизии СС «Дас райх»). Но очень сложно объяснить, что он должен стрелять в уроженца соседней Авдеевки, с которым учился в одной школе на русском языке и болел за украинский «Шахтер».

Этнической или религиозной основы, на которой базируются конфликты армян и азербайджанцев, грузин и абхазов, грузин и осетин, в Донбассе нет. Этот конфликт исключительно политический. Нет даже природных или административных границ, которые могли бы очертить территорию с суверенными претензиями, обусловленными историей и географией. Оба «Минска», подписанные после котлов в Иловайске и Дебальцеве, определили границы непризнанных республик в том виде, в котором они случайным образом оформились в результате боевых действий. Отсюда еще одна большая проблема национального и государственного строительства в Донбассе и еще один большой вопрос: какова цель?

В разное время руководители непризнанных республик обозначали разные цели. Один из лидеров «русской весны», Андрей Пургин, и покойный глава ДНР Александр Захарченко вспоминали Донецко-Криворожскую республику (ДКР) – первоначально образованную в составе РСФСР территорию Донецка, Луганска, Харькова, Днепропетровска, Запорожья, Херсона, Николаева и прилегающих областей в 1918 г. У памятника руководителю ДКР большевику Артему руководство ДНР проводило митинги и говорило о преемственности. «Народный губернатор» Донецка Павел Губарев и руководитель ополчения Игорь Стрелков в самом начале конфликта ратовали за Новороссию. Захарченко, уже во времена сближения с писателем Захаром Прилепиным и политтехнологом Александром Казаковым, говорил о создании Малороссии. В 2017 г. он зачитал в Донецке конституционный акт, провозглашавший создание нового государства «вместо и на месте» Украины. Идея закончилась ничем, поскольку была интеллектуальным упражнением новых советников, а не оформлением политической реальности.

В 2014–2021 гг. цели, которые обозначало руководство непризнанных республик, менялись от «нам нужна вся Украина» до «дойти до границ областей». Это как раз и является частью того безвременья и неопределенности, от которых так устали люди. Вопрос к России «когда вы заберете нас?» был популярен в самом начале конфликта, когда сохранялась массовая надежда на то, что «будет, как с Крымом». Сейчас он сменился на другой вопрос: ради чего мы воюем, какой смысл вообще сейчас стрелять?

Тоска по вчерашней Украине

Моя предыдущая статья в «Ведомостях» на эту тему («Донбасс ближе к Украине, чем принято считать», 15 февраля 2020 г.) вызвала широкое обсуждение, однако часть читателей неверно истолковали ее, сочтя, что в ней обосновывается преобладание в Донбассе проукраинских настроений над пророссийскими. Это не так. Вместе с тем картина массовых настроений в Донбассе гораздо сложнее, чем ее рисуют российские федеральные телеканалы и некоторые другие медиа. В 2019–2020 гг. коллеги по моей просьбе проводили в ДНР большое социологическое исследование посредством глубинных интервью с применением психографического метода, когда ответы просят не проговаривать, а рисовать. Пока это исследование еще не опубликовано в академическом журнале и является только частью моей готовящейся докторской диссертации, т. е. не обсуждено в научном сообществе. Однако обозначить предварительные тенденции я уже могу.

Украина и ДНР по-прежнему воспринимаются как стороны, ответственные за войну, но у «армейской» и «властной» Украины при этом сформирован однозначный образ агрессора, который в сознании у значимого числа респондентов разделяет нацистскую идеологию. Украинская армия (в отличие от «защищающей» российской) в массовом сознании воспринимается как несущая разрушения и смерть. При этом украинские культура и природа вызывают в памяти респондентов исключительно светлые образы.

Массовое сознание четко разделяет Украину как государство (агрессия, дерусификация и неонацизм), украинские власти (презрение к конкретным лидерам, высочайший уровень коррупции всей властной корпорации, отсутствие суверенитета, полная подконтрольность США) и украинское общество, по отношению к которому испытывает ностальгические эмоции. К этой последней Украине стремятся жители непризнанных республик – к чемпионату Европы по футболу – 2012 и новейшему аэропорту, открытому в Донецке, к Донбассу как ключевому промышленному центру страны, к мирному времени, когда родной русский язык преподавался в украинских школах, к Донецку как городу роз, а не месту обстрелов. Украинцы из той страны – «заблудшие братья» и «наши сограждане». Здесь на массу влияют ностальгия по миру, неустроенность нынешней жизни и ощущение безвременья, а не стремление стать коллаборантами, забыв жертвы.

Россия желаемого завтра

Россия – это «образ желаемого завтра» дончан. В этой стране, в их представлении, качественные дороги, высокий уровень образования, множество карьерных развилок для молодых людей и в целом высокий уровень жизни. В отличие от Украины, находящейся, по мнению респондентов, в состоянии раскола, Россия, напротив, пространство притяжения земель. Эта Россия – мощное и сильное государство с передовыми технологиями, уважаемым лидером (Путин – наиболее часто употребляемая персоналия) и мощной армией, способной защитить и своих граждан, и жителей ДНР от украинской и – шире – американской агрессии (таковая проявляется, по мнению респондентов, через тотальный контроль за действиями украинских властей). Россия в отличие от Украины «не переписывает историю», а, наоборот, «чтит традиции». Число респондентов, описывающих Россию прежде всего как пространство социально-экономического расслоения и огромной диспропорции между столицами и регионами, невелико, но образ страны в их сознании вполне конкретизирован.

Общим для России и Украины являются их частые изображения при помощи «США»: в первом случае страна борется с этим государством, во втором является его марионеткой. Россия, несмотря на присутствие военных и армейских образов, не воспринимается как участник конфликта. Но и у этого образа есть негативные черты: таможня, государственная граница, утраченные надежды и ощущение неоправданных ожиданий относительно судьбы региона, который так и не вошел в состав государства, а кроме того, отгораживается формальными барьерами от «своих же людей».

Народная республика как «серая зона»

В массовом сознании не закрепился образ территории ДНР или ее официальных символов. Пока это, скорее, система бюрократии для граждан, нежели образ отечества. В то же время будущее республики представляется крайне негативным, хотя и не определяется четко. Нет ни одного образа, который отображал бы будущее ДНР позитивно, – «дыра», «тонущий «Титаник», «туман» и проч. Собственные элиты не вызывают того же презрения и ненависти, как украинские, но их не уважают. По мнению респондентов, они коррумпированы, некомпетентны, не в состоянии обеспечить целевое расходование российской помощи, не обладают лидерскими и харизматическими качествами, оказались на своих постах случайно, не заинтересованы в развитии территории.

Образ самой ДНР в настоящий момент крайне негативен, на что очевидное влияние оказывает война. Это «серая зона» без драйверов развития, без международного признания, без будущего, с крайне низким уровнем социально-экономического развития территория, из которой постоянно идет отток людей, которая контролируется людьми со слабыми управленческими навыками, при этом излишне зарегулированная, не предоставляющая возможности для реализации гражданских прав, без уважения к личности отдельного человека. Самое главное – у этого образа нет черт личной собственности, каких-то признаков, которые позволяли бы респондентам сказать «да, сейчас плохо, но это мой дом и я должен воевать за него».

Война не воспринимается как священная и оборонительная, как необходимость или как личное (семейное) дело. В массовом сознании она представляется константой без конечной цели и направления движения войск. Учитывая, что ожидания от этой войны, по мнению значимой части респондентов, оказались неоправданными («не получилось, как с Крымом»), возникает вопрос о смысле ее продолжения. Несмотря на явное восприятие Украины-государства как агрессора, ее образ внешнего врага не является настолько значимым, чтобы угрожать самому существованию респондентов. С одной стороны, ответственность за разрушения и смерти респонденты четко возлагают на Киев, с другой – у украинского общества и культуры, во-первых, сохраняются позитивные коннотации в массовом сознании жителей Донбасса, во-вторых, политический режим ДНР, жестко ограничивая права и свободы, не предъявляя при этом значимых социально-экономических успехов, также несет угрозу гражданам.

Отсюда я и делаю вывод о том, что миротворческий потенциал населения ДНР высок и, если сложится определенная политическая конъюнктура, весьма существенная его часть будет готова к реинтеграции в состав Украины. Этому способствует и малоуспешное (с точки зрения респондентов) функционирование самих институтов республики, и непассионарность политического класса ДНР, который не смог сформулировать весомых причин для сохранения этой территориальной и политической структуры.