2021 год объявлен годом науки и технологий, и такое внимание не может не радовать. При этом объективно важность науки измеряется бюджетом, выделяемым на нее, а также зарплатой ученых. В обществе, заинтересованном в сильной науке, зарплата ученых должна обеспечивать высокий уровень жизни. Такой, чтобы люди не были вынуждены уходить в другие профессии или уезжать за границу. А в идеале – настолько высоким, чтобы и уехавшие вернулись. Зарплаты должны быть соразмерны уровню ученого: нужна система оценки каждого с отсевом непроизводительных и бесталанных и карьерного, а также зарплатного поощрения талантливых.
Какова ситуация сейчас? Уже давно действует указ президента РФ о доведении средних зарплат научных работников до 200% от средней зарплаты по региону, но дополнительного финансирования выделено так и не было. Никакого парадокса, впрочем, в этом нет. Указ был направлен на то, чтобы научные и образовательные организации уменьшили издержки, увеличили эффективность управления (сократив управленческий аппарат), разработали систему мотивации сотрудников, повысили приток грантовых средств, наладили связь с производством для решения прикладных и опытно-конструкторских задач. Эти меры позволили увеличить среднюю зарплату ученых, но довести ее до указанных 200% получилось, конечно, далеко не у всех. И вот тут началось то, что президент назвал «играми в статистику». Самое простое – перевести часть сотрудников на полставки. Так номинальная зарплата оказывается вдвое больше того, что сотрудник реально получает.
Важно подчеркнуть: зарплаты российских ученых часто непростительно низкие. Например, старший научный сотрудник получает 26 000 руб., профессор – 36 000 руб. Реальные доходы могут быть в разы выше благодаря надбавкам за публикации и грантам. Такая система заставляет ученых работать изо всех сил, чтобы иметь достойный уровень жизни. Те, кто не умеет работать на таком уровне, довольствуются малым.
Казалось бы, а что не так с этой системой – ведь есть и возможность достойного дохода, которой еще лет 15 назад не было? Такая система годится только как временная мера. Ее главная проблема – неопределенность. Даже сильные ученые не могут гарантировать постоянно высокий поток публикаций и успех заявок на гранты. Бывают кризисы творчества, случайные неудачи, периоды поиска, когда производительность невелика, но в конце ждет большое открытие. По нашему глубокому убеждению, интеллектуальный труд требует душевого покоя – мало кому удается качественное творчество под дамокловым мечом. Далее, в нынешней системе приходится тратить значительную часть грантовых денег на надбавки к зарплате, а не на самое главное – закупку и модернизацию оборудования, наем новых сотрудников. Нынешняя система вроде бы нацелена на отсечение балластовых сотрудников, но они остаются и по-прежнему получают свою ставку, пусть небольшую.
Опыт одного из нас – давно руководящего большим научным коллективом – говорит, что в сильном коллективе балласта быть не должно: он деморализует. И отсечение таких сотрудников должно быть не по зарплате («ты плохо работаешь – так умри с голоду»), а на уровне продления или непродления трудового договора. В нашей системе львиная доля позиций фактически пожизненные, и даже еще ничем не проявивший себя выпускник вуза сразу получает такую позицию. Можно вообще ничего не делать и получать за это – пусть и немного. В большинстве западных стран перед получением постоянной позиции нужно пройти многоступенчатый отбор: от аспиранта и постдока до Assistant Professor (старшего преподавателя). Этот отбор проходят порядка 10%, а остальные либо остаются постдоками (на временных контрактах), либо сами уходят из науки. Система отбора жесткая, но прошедшие ее получают достойные зарплаты (постдок в США получает около $4000 в месяц, профессор – более $10 000). Низкие базовые зарплаты в российской системе компенсируются фактически пожизненными позициями.
Что же делать? Расторжение де-факто пожизненных контрактов и внедрение западной системы – это болезненный путь, грозящий социальным взрывом. Но и оставаться с нынешней системой тоже не выход. Решение существует. Сейчас Россия тратит на науку около 1,1% ВВП, в то время как в странах с наиболее развитой наукой этот показатель вдвое выше. Необходимо значительное увеличение бюджета науки, и часть прироста должна пойти на модернизацию оборудования, а часть – на рост зарплат (их базовой, стабильной части). Рост зарплат должен быть растянут на несколько лет так, чтобы ученые по всей стране получали пропорционально своей продуктивности. Уже заключенные контракты нельзя расторгать, но вот новые контракты стоит сделать временными, чтобы постоянную позицию ученый получал лишь после того, как докажет свои способности в течение пяти лет. Это позволит плавно нарастить зарплаты и перейти к системе, где балласт отбраковывается на ранних стадиях. Нам нет нужды сразу копировать жесткую систему США, но и нет возможности оставаться с нынешней (тоже жесткой) системой. Мы предлагаем золотую середину.
Артем Оганов, профессор «Сколтеха» и МИСиСа, действительный член Европейской академии, Королевского химического общества и Американского физического общества, наставник конкурса «Лидеры России»; Дмитрий Штарев, старший научный сотрудник Института тектоники и геофизики им. Ю. А. Косыгина ДВО РАН, финалист конкурса «Лидеры России»