Санкции нужны для заполнения дипломатической паузы

Представитель Евросоюза по иностранным делам Жозеп Боррель после визита в Москву пригрозил России новыми санкциями. Показательно, что заявление о санкциях и о том, что «Россия не оправдала ожиданий», он сделал не в ходе визита, а на пленарном заседании Европарламента – как будто получателем сигнала был не Кремль. Похоже, это был действительно не Кремль.

Кто-то из социологов предложил определить насилие как спор, лишенный правил доказывания. Конечно, это определение нестрогое, скорее метафорическое. Даже война имеет свои правила. Не только в смысле конвенции о законах и обычаях войны, но и в смысле, например, определения победы: при каких условиях можно считать, что военная операция достигла требуемого политического результата? Военные теоретики пишут на эту тему тома.

Военная сила применяется не только для полного уничтожения противника. Гораздо чаще сила применяется для сдерживания противника, подкрепления дипломатических позиций, убедительного донесения озабоченностей. Последнее иллюстрирует знаменитая фраза из фильма «Тринадцать дней»: «Это не блокада (речь о военно-морской блокаде Кубы силами американского флота. – «Ведомости»). Это язык, на котором президент разговаривает с генеральным секретарем Хрущевым». Коммуникация в международных делах может происходить посредством факса, дипломатической почты или военных кораблей. Нужно, однако, чтобы собеседники понимали язык, на котором говорят друг с другом.

К экономическим санкциям все это относится в равной мере. Санкции могут применяться и для экономического удушения противника (аналог тотальной войны и одно из средств такой войны), и просто для донесения до него своего недовольства. Проблема современных экономических санкций в том, что они перестали быть понятным языком.

Угроза прервать экономические связи или запретить въезд в мировые столицы была понятной и действенной в глобальном мире. Это был мир с простыми и для многих привлекательными правилами. Величие державы в нем определялось размерами ВВП и темпами его роста, способностью привлечь прямые иностранные инвестиции, проводить необходимые для роста и инвестиций либеральные экономические реформы и практиковать свободную торговлю. В таком мире санкции приравнивались к остракизму. Уже сама их угроза пугала до смерти.

Северная Корея, которая, несмотря на санкции, продолжала свою ядерную программу, в таком мире выглядела местным сумасшедшим. Но с тех пор все стали немножко Северной Кореей. Оказалось, что у всех государств полно вещей поважнее экономического роста, свободной торговли и иностранных инвестиций: безопасность, престиж, идеологическая солидарность и всевозможные моральные ценности. И вот Европейский союз отказывается от российского рынка во имя революционных завоеваний украинского майдана, а Россия уничтожает подсанкционные деликатесы в знак национальной гордости.

Естественно, в санкциях остается прямой и грубый смысл – подорвать экономический потенциал противника, сделать его существование невыносимым и заставить пойти на дипломатические уступки. Но и с этим наблюдаются трудности.

Во-первых, в таком деле всегда непросто добиться единства. Именно стремление поддержать эффективный санкционный режим против Великобритании привело Наполеона сначала под Бородино и в Москву, а затем на Березину. В глобальном (он же однополярный) мире санкции еще можно худо-бедно поддерживать. В нынешней формирующейся многополярности обязательно найдется кто-нибудь готовый в собственных интересах помочь тому, против кого объявлены санкции. А охотников в Наполеоны нет.

Во-вторых, экономическое удушение противника преследует в конечном счете цель создания военного превосходства над ним. Но – пусть прозвучит как крамольная мысль – много ли политических преимуществ дает сейчас военное превосходство? США и безо всяких санкций обладают многократным военным превосходством над Ираном, но не могут заставить его изменить поведение. Государствам все труднее преобразовывать военную силу в устойчивые политические преимущества. Военно-политические успехи России, остановившей расширение НАТО в бывшем СССР и вернувшейся на Ближний Восток в качестве одного из ведущих игроков, представляют в сегодняшнем мире исключение, а не правило. Турция охотнее других применяет военную силу по периметру своих границ, но значимых и долгосрочных политических дивидендов ей это не приносит.

Зачем тогда вводятся санкции? Просто для заполнения дипломатической паузы. США и ЕС недовольны Россией? Недовольны. Готовы они с ней вести переговоры о взаимном учете интересов? По целому ряду внутри- и внешнеполитических причин нет, не готовы. Делать им что-то надо? Надо, иначе пострадает их престиж. И тут санкции оказываются наилучшим выходом: они не несут прямой и непосредственной угрозы войны, они весомее простых заявлений о недовольстве, они воодушевляют союзников и могут причинить некоторый ущерб противнику. Но в таком применении санкции оказываются не разговором с противником, а разговором с самими собой.