Карабахский status quo

По итогам трехсторонних переговоров в Кремле 11 января с участием президентов России и Азербайджана и премьера Армении было подписано очередное совместное заявление, которое наряду с аналогичным документом от 10 ноября 2020 г. фиксирует дипломатическую и военно-политическую конфигурацию в Карабахе. Россия на ближайшие пять лет становится единственным гарантом сохранения остатков Карабаха и физической безопасности его армянского населения. Можно ожидать, что влияние Москвы в армянском Карабахе будет усиливаться во всех отношениях, включая прямой административный контроль.

Основная задача теперь в том, чтобы сохранить и укрепить этот status quo и в идеале обеспечить его пролонгацию на период после окончания пятилетнего срока действия соглашения от 10 ноября 2020 г. Это представляется чрезвычайно сложной задачей. Ее решение будет зависеть не только от искусства российской дипломатии и мощи наших вооруженных сил, но и от общей динамики баланса сил в регионе, особенно в паре Россия – Турция.

С 2002 по 2018 г. турецкая экономика была одной из самых быстрорастущих в Европе, а население страны увеличивается на миллион человек в год. За последнее десятилетие в стране создан национальный оборонно-промышленный комплекс, который производит практически всю номенклатуру современных вооружений, за исключением зенитных ракетных систем большой дальности и многоцелевых истребителей поколения «четыре плюс». Несмотря на резкое падение турецкой лиры и хронический дефицит счета текущих операций, Турция стала одной из немногих стран мира, которая сумела сохранить в условиях пандемии 2020 г. пусть и минимальный, но все же рост экономики.

Особое значение в ближайшие годы приобретет обеспечение надежной безопасности российского военного контингента миротворцев в Карабахе. В условиях его чрезвычайной транспортной уязвимости, а на первых порах фактически изолированности гарантией безопасности наших военных может быть только недвусмысленная готовность задействовать в случае необходимости для их защиты всю мощь ВС России, включая массовое применение высокоточного ракетного оружия, а если понадобится – то и тактического ядерного вооружения. Но главное сейчас – скорейшее наращивание транспортных связей миротворцев для создания условий для переброски мощного усиления. Это порождает особую заинтересованность России как в поддержании контролируемых ею коммуникаций Карабаха с Арменией, так и особенно во вводе в эксплуатацию аэропорта в районе села Ходжалы.

Похоже, что главное разочарование по итогам войны испытала Турция, масштабы вовлеченности которой в боевые действия еще только предстоит осознать. Есть основания полагать, что турки не только спланировали операцию и руководили ею, но и непосредственно присутствовали в боевых порядках азербайджанских войск до батальонного уровня. Почти нет никаких сомнений в том, что управление беспилотными летательными аппаратами турецкого производства осуществлялось турецкими операторами. Кроме того, турки обеспечивали все виды технической разведки и подавление связи армянских вооруженных формирований. Выигрыш Турции по итогам урегулирования оказался явно несоразмерным ожиданиям ее политического руководства и масштабам оказанной поддержки. Именно Анкара будет главным ревизионистом достигнутых соглашений и главным источником поддержания или даже эскалации напряженности.

Наиболее важными и при этом наименее ясными для внешнего наблюдателя остаются дальнейшие намерения Азербайджана. Ключевой вопрос: каковы причины, по которым Баку остановил боевые действия после взятия Шуши? Было ли это внешнее давление, истощение наступающих войск, наступление зимы? Или же целью операции изначально было только освобождение оккупированных противником в 1992–1994 гг. собственно азербайджанских районов? Логично предположить, что со временем Баку будет все более тяготиться сохранением армянского анклава. Проблемой могут стать вопросы гражданства армянского населения Карабаха и коммуникаций анклава с Арменией.

Наконец, что касается Армении, ее будущее представляется весьма мрачным. Война нанесла сильнейший удар по армянской государственности, причем эффект этого удара еще далеко не исчерпан. Видимо, в ближайшие годы резко активизируется эмиграция, что для двухмиллионного государства станет самой настоящей катастрофой. Но главное – похоже, что поражение Армении вызвало не решимость провести энергичную работу над ошибками, а деморализацию и депрессию. Кстати, парадоксальным образом наиболее пострадавшие в ходе войны карабахские армяне смотрят в будущее с большим оптимизмом. Впрочем, возможно, только из-за близости российских военных.

В идеале армянам надо было создавать современную высокотехнологичную армию и сверхмилитаризованное государство по типу Израиля. Собственно, некоторые наблюдатели говорили об этом уже сразу после окончания войны 1992–1994 гг. Но этот идеал недостижим не только из-за отсутствия ресурсов и такого союзника и протектора, как США. В нынешней Армении отсутствуют прежде всего интеллектуальный потенциал и политическая воля для такой работы. Оттерев от власти неидеальную, постаревшую и обрюзгшую, но все же дееспособную карабахскую военную элиту, армяне выбрали бездарное новое руководство, беспомощность которого пародийным образом напоминает времена нелепого президента Эльчибея, когда Азербайджан и понес наиболее тяжелые военные поражения и территориальные потери.