Посткоронакризисное общество еще ждет своих Белла и Тоффлера, но кое-что уже можно сказать: пандемия принесла не только кризис со всеми его «прелестями», но и массу очень полезных и быстрых результатов. Интересно – хотя бы на экспертном уровне (понимая, конечно, что очистка влияния собственно COVID-фактора от всех остальных весьма условна) – оценить: коронакризис скорее во благо или во вред?
Финансово-экономическая сфера
Во благо:
– Поддержание мягкой денежно-кредитной политики и низкой ставки, даже когда Банк России (исходя из динамики валютного курса и ожидаемой инфляции) мог бы ее ужесточить;
– резкий рост потребительской логистики, онлайн-бизнеса и онлайн-операций, причем не только примитивных (покупки товаров, переводы денег), но и сложнейших (биржевые операции с финансовыми активами для неквалифицированных инвесторов, онлайн-урегулирование в страховании) – с экономией издержек, увеличением скорости и общей эффективности;
– снижение доли наличных денег в обороте и сокращение примерно в 1,5 раза количества операций по обналичиванию, в том числе из-за режима изоляции, уничтожение крупнейших площадок-ландроматов, существенное (в 1,7 раза) снижение объемов вывода денег за рубеж за счет уменьшения числа сомнительных переводов за услуги, которые очевидно не оказывались;
– гибридная модель офисной работы, сочетающая физическое присутствие сотрудников на рабочем месте с удаленкой, решает проблему низкой мобильности населения и маятниковой миграции: ценные работники с периферии могут работать в хороших компаниях за достойные деньги, а компании экономят на административно-хозяйственных расходах;
– значительные инвестиции в онлайн-помощников (голосовых и текстовых ботов), мобильные платформы, омниканальные онлайн-коммуникации. Эти вложения очень скоро покажут свою эффективность – финансы становятся очень удобными;
– бум ипотеки, серьезно поддержавшей строительную отрасль. Государственная программа по льготной ставке 6,5% была – в условиях кризисной неопределенности – поддержана спросом населения на жилье. Это, правда, привело к существенному росту цен на недвижимость;
– развитие биотехнологий и фармацевтики, успех в производстве и экспорте вакцин, шансы на сотрудничество российских и международных компаний.
Во вред:
– Портфель просроченных кредитов, выданных предприятиям малого и среднего бизнеса (МСП), превысил 14% от общего портфеля кредитов МСП. Если добавить к просрочке реструктуризации, каникулы и пролонгации, то долю стрессовых кредитов в сегменте МСП можно оценить во все 20%. Это еще даст о себе знать;
– господдержка МСП не была достаточно эффективной. Список пострадавших отраслей по ОКВЭД сузил круг получателей помощи, налоговая поддержка была минимальной (налоги были отсрочены, но не отменены), суммы банковских кредитов на выплату заработной платы были незначительными, к тому же банки часто саботировали меры поддержки из-за невыгодных условий со стороны государства;
– отток вкладов и ухудшение балансов банков, которые отчасти обусловлены коронакризисным падением доходов населения и изъятиями накоплений на потребление (около 25% всего оттока средств);
– риски отдельных отраслей, связанные с кредитами и лизингом. Особенно трудно авиакомпаниям, которые испытывают проблемы как с обслуживанием текущих кредитов и лизинговых платежей, так и с будущими заказами. Другие отрасли, активно пользовавшиеся лизингом, – торговля (оборудование, транспорт), рестораны (оборудование);
– спад потребления энергоресурсов из-за простоя автотранспорта, сокращения авиаперелетов, снижения потребления электричества в закрытых на карантин секторах экономики;
– рекреационная сфера – туризм, шоу- и ивент-бизнес, ресторанный бизнес и т. д. – и пострадала сильно, и восстанавливаться будет долго. На докризисные уровни они выйдут не раньше 2022 г., и банкротства в этой сфере неизбежны.
Социальная сфера
Во благо:
– Усилились горизонтальные связи, низовая координация, солидарность. Государство часто не может «дотянуться» до конкретных случаев. Общества, где взаимовыручка высока, более резистентны к таким ситуациям;
– обнаружилась борьба двух типов страха – физического и экономического. Победил второй, а значит, локдауна больше не будет. Стало понятно, что жесткий контроль без эффективной поддержки будет восприниматься все более негативно;
– низкий уровень доверия официальным источникам – люди переключились на поиск собственных интерпретаций принимаемых властью решений и происходящих событий;
– кризис показал, что и авторитарные, и демократические режимы могут быть как эффективными, так и неэффективными – тип системы не гарантирует успеха. Более того, в стрессовых ситуациях либеральная модель показала себя неоптимальной (лидеры слишком зависят от рейтинга, и решения согласовываются излишне долго);
– люди накопили не только усталость, но и нереализованную социальную энергию, которая проявит себя, когда коронакризис закончится;
– как ни странно, вполне справились без мигрантов. Москва, по крайней мере, заметно грязнее не стала, и стройки не остановились.
Во вред:
– Много смертей. И речь не только о близких. Коронавирус оказался прямой или косвенной причиной смерти очень многих знаковых людей – режиссеров, артистов, ученых. Непонятно, кем их заменить;
– общество перенесло на себя метафоры военного времени. Эпидемия стала версией фронта, усилилось чувство уязвимости, непредсказуемости. Сузился горизонт планирования;
– низкий уровень поддержки и доверия власти. Например, делать прививку от коронавируса в России готова примерно треть населения. Это плохой показатель, он означает, что люди готовы ходить «под пулями»;
– много смутных надежд на новый «послевоенный мир» и на то, что он «не будет прежним». Но эти надежды не сбудутся – элиты воспроизводят старый порядок вещей. Просто процессы, которые назревали до кризиса, ускорились.
Политика
Во благо:
– Во внутренней политике власти выбрали децентрализацию, передав значительные полномочия в регионы. Страхи, что децентрализация приведет к крушению вертикали, не реализовались, хотя настроения в регионах стали изменяться в разных направлениях. Если прежде самой проблемной с точки зрения протестов считалась Москва, то в 2020 г. недовольство ушло в провинцию. Как это соотнесется с почувствовавшими вкус к самостоятельности губернаторами, сказать трудно, но стоит вспомнить, как в перестройку региональные номенклатуры сначала шантажировали Москву, а потом и вовсе взяли курс на отделение от СССР;
– карантин вынудил власти пойти на беспрецедентный шаг – организовать массированные социальные выплаты десяткам миллионов людей. Это снизило накал недовольства, но в условиях кризиса трех единовременных выплат явно мало, а запрос на социальную опеку от государства может вырасти сильнее, чем способность правительства его удовлетворять;
– на фоне вызванного пандемией кризиса электоральные кампании во многих странах превратились в массовые столкновения. Но Кремлю удалось избежать этой угрозы и обеспечить приемлемые цифры явки на выборы. Достичь этого позволили в том числе и процедурные нововведения: чтобы избежать очередей на избирательных участках, было организовано «голосование до дня голосования» вне избирательных участков, в том числе вне помещений вообще. В двух регионах – Москве и Нижегородской области – разрешили дистанционное электронное голосование, которым воспользовались 1,1 млн человек. Это стало одним из крупнейших экспериментов в области электронной демократии в мире.
Во вред:
– Авторитаризм: в большинстве стран власти отреагировали на эпидемию закручиванием гаек. Приняты законы против демонстраций, дополнительно защищающие полицейских, дающие правительству новые полномочия. Усилилась цензура (с одной стороны, Twitter блокирует твиты Дональда Трампа, с другой – Россия принимает законы о клевете и иностранных агентах);
– усилились противоречия: по Ливану, США, Франции, Белоруссии, России и другим странам мира прокаталась волна протестов. СМИ называли 2020-й «годом восстаний» и сравнивали с 1848 и 1968 гг. Концентрации власти сверху соответствует радикализация протеста снизу;
– проявились огромная власть и влияние технологий, которые (часто в тесной связи с финансовым сектором и спецслужбами) демонстрируют свои возможности повсюду – от предвыборной кампании в США до громких расследований последних недель в России. Именно эти силы и есть глобальный deep state, вытолкнувший на поверхность новейшие дисперсные движения вроде MeToo, BLM, «желтых жилетов» – и даже акций в поддержку Сергея Фургала.
