Эмманюэль Макрон добивается «авторитарного либерализма»

Эмманюэль Макрон дал большое интервью интернет-изданию Le Grand Continent, которое специализируется на геополитических проблемах. Эти проблемы французский президент прокомментировал обстоятельно и вполне привычно, но совершенно неожиданным стало его обращение к теме неадекватности для современных реалий так называемого вашингтонского консенсуса.

После кризиса 2008 г. вашингтонский консенсус – экономическую модель из 10 пунктов, которые МВФ и Всемирный банк предписывают странам, находящимся в кризисе, – уже объявляли несостоятельным. Но заменить его было решительно нечем. Правящие элиты, хоть и вынуждены были прибегнуть для преодоления этого кризиса к «нетрадиционным финансовым инструментам» (количественные смягчения, отрицательные ставки и др.), всячески принижали экзотичность этих изменений, делая вид, что ничего сверхъестественного не произошло. И вообще давали понять, что на самом деле вашингтонский консенсус скорее жив, чем мертв. И вот президент Франции решил предложить основы для нового консенсуса, который он назвал, естественно, парижским. Это тем более неожиданно, ведь сам Макрон – представитель тех групп, власть и благосостояние которых основывалось на тщательном соблюдении «10 заповедей либерализма». И в своей деятельности на посту министра экономики и финансов, а позднее президента он тщательно соблюдал все эти заповеди.

Точки перелома

Макрон подошел к вопросу решительно.

Основы вашингтонского консенсуса – «сокращение роли государства, приватизация, структурные реформы, открытие границ для торговли, рост финансового сектора, и все это с единственной целью увеличения прибыли» – объявлены им догмой. По его мнению, «эта эра закончилась», наступил момент «перелома».

В частности, социальный перелом наступил прежде всего потому, что все эти догмы соблюдались за счет части рабочего класса стран Запада и особенно за счет среднего класса, который стал разменной монетой в глобализационных процессах. Этот эффект роста неравенства сначала был «недооценен», а сегодня положение уже стало «невыносимым». Пострадавшие в этом процессе слои общества готовы поддержать и откат от демократии, и рост авторитаризма, и закрытие границ. «Финансовый капитализм больше не способен управлять неравенством ни на национальном, ни на международном уровне».

Еще одной точкой перелома становятся климатические изменения. Положение становится все более напряженным, а борьбу за спасение климата никаким образом с рыночной экономикой совместить не удается. Углеродный налог не интегрируется в вашингтонский консенсус, потому что предполагает, что целью общества может быть что-то помимо прибыли.

Также очень важной Макрон считает и проблему интернета и социальных сетей. Им он давно вменяет в вину «деиерархизацию слова, а значит, и оспаривание любой формы авторитета», а «авторитет позволяет структурировать социальную жизнь в условиях демократии». Если перевести эти слова Макрона на простой язык, то ему совсем не по душе знак равенства, который интернет ставит между заявлением государственного деятеля или заслуженного ученого и мнением человека, никогда не несущего ответственности за свои слова и действия и имеющего низкий уровень образования. Не нравится Макрону и ситуация, когда весь государственный политический аппарат начинает принимать решения с оглядкой на очередной «взрыв» в социальных сетях. «Это пространство сверхдетерминирует сегодня выбор решений, которые мы принимаем. Следовательно, с антропологической точки зрения оно давит на нашу жизнь и нашу демократию».

Последним пунктом своего парижского консенсуса Макрон считает демографическую проблему. Быстрый рост населения неизбежно вернет в повестку дня мальтузианские теории, поскольку мы вплотную столкнемся с нехваткой ресурсов для этого населения, считает он. Особую тревогу вызывают у Макрона демографические диспропорции в связке Европа – Африка. «За то время, когда с точки зрения демографии в Европе одна страна исчезает, в Африке одна страна рождается».

Социальные, экономические, демографические и климатические проблемы нарастают, а никто ничего сделать не может. Макрону, как президенту великой страны, столкнувшейся с комплексом этих проблем, причины хорошо понятны. Он и сам их высказывал не раз. Правда, косвенным образом и частями. Государства, обескровленные бесконечными приватизациями лучших активов, не имеют и малой доли ресурсов, которые необходимы для решения этих проблем. Финансовый сектор, подчинивший себе все частные компании, не позволяет тем думать о чем-либо другом, кроме котировок своих акций на бирже. Поэтому и речи не может идти о выполнении хотя бы части требований «желтых жилетов», не говоря уже об инвестициях в «энергетический переход». Нет у Макрона иллюзий, что он сам и его правительство могут хоть что-то изменить, даже если решатся жить согласно парижскому консенсусу. «Как социализм не удалось построить в отдельно взятой стране, так и борьба против такого функционирования капитализма неэффективна в одной стране».

Проблемы нового консенсуса

Президент Макрон в душе философ, поэтому время от времени он считает необходимым обращаться к общественности с результатами обобщения той реальности, которую ему приходится переживать на посту президента. Иногда эти размышления звучат как неполиткорректные откровения, недопустимые в устах президента западной страны. В речи, посвященной перспективам строительства европейского суверенитета, он, например, может сказать: «В первые годы после появления евро мы допустили немало ошибок, и эти ошибки основывались на лжи». Мы помним его речь перед французскими послами, в которой он признал существование во Франции своего «глубинного государства», которое мешает сближению с Россией. Такой жанр позволяет ему оставаться на том уровне конкретики, который ему представляется необходимым, и совершенно не означает, что вся государственная машина Франции немедленно начнет работать над претворением в жизнь философских мыслей президента.

Вот и сейчас он предложил новый парижский консенсус, но конструктивная часть его предложений практически отсутствует, Макрон не предлагает ничего конкретного. Наверняка у него есть мысли и по этому поводу. Но они будут настолько неполиткорректны, настолько противоречить политике, которую он сам проводит, что высказать их даже в режиме размышлений философа на заданную тему он не может.

Поэтому его и поняли по-разному. Успели его и обвинить в том, что он предлагает фактически построение либерального авторитарного режима. Рост насилия внутри страны, ужесточение законодательства по поддержанию правопорядка, «подкручивание гаек» в интернете – это, мол, шаги, направленные на то, чтобы круги, которые привели Макрона к власти, попытались обратить в свою пользу согласие широких масс отказаться от демократии и «для предотвращения упадка страны передать власть авторитарному политическому режиму». А таких сейчас во Франции, согласно октябрьскому опросу Ifop, более 40%.

Возможно, так и есть. Но вашингтонский консенсус все-таки скорее мертв, чем жив. Тяжесть нерешаемых проблем становится «невыносимой». И конструктивную часть новых консенсусов придется очень скоро предъявлять. Внутренняя работа на эту тему на Западе идет. И откровения Макрона – только видимая часть айсберга. Сейчас не понятно, какой из множества проектов решения всего этого клубка проблем станет основой конструктивной части нового консенсуса. Но он по крайней мере ищется.

А в России такой работы не видно. Мы абсолютно игнорировали, например, климатическую «суматоху» на Западе – в результате сейчас Еврокомиссия навязывает свой вариант климатической повестки, который максимально выгоден Западной Европе. Если у России не будет своих вариантов решения проблем, которые перечислил Макрон в своем интервью Le Grand Continent, мы окажемся в незавидном положении.