Боевой европейский исламизм

Последние новости из Европы напоминают сводки боевых действий. 25 сентября в центре Парижа мужчина с ножом напал на прохожих, двое ранены. 16 октября в пригороде Парижа обезглавлен школьный учитель. 29 октября в центре Ниццы вооруженный ножом мужчина напал на посетителей храма, погибли трое. 2 ноября в центре Вены террорист открыл огонь по прохожим, пять человек погибли, 22 получили ранения. Правительства европейских стран отвечают арестами, депортируют подозреваемых в связях с исламистами, усиливают контроль на границах, увеличивают число военных, задействованных в антитеррористических операциях.

Корень конфликта между европейским социумом и мигрантской средой, как правило, ищут в религии. Но насколько это оправданно?

Тысячи новых мигрантов – люди в большинстве своем не владеющие языком, без образования и социальных связей – составляют низшие слои европейского общества. Шансы подняться по социальной лестнице исчезающе малы не только у самих мигрантов, но и у их детей. Не случайно среди джихадистов, отправляющихся воевать в Сирию, много тех, кто родился уже в Европе. Противостояние между «старыми» и «новыми» европейцами – это противостояние между теми, чьи дети станут инженерами, программистами, дизайнерами, артистами, и теми, чей выбор с неизбежностью ограничен неквалифицированным низкооплачиваемым трудом. Иными словами, этот конфликт межрелигиозный лишь по форме, а по сути обусловлен неравенством, что в сочетании с жестким разделением нации на обособленные группы всегда чревато потрясениями. Если же границы неравенства совпадают с межрелигиозными границами, ситуация становится по-настоящему взрывоопасной. И европейские политики это уже осознают. Так, Эмманюэль Макрон в своей «антиисламистской» речи, произнесенной 2 ноября 2020 г., в числе прочего говорил о необходимости принять меры, облегчающие мигрантам и их потомкам социальную мобильность.

Впрочем, маловероятно, что мигранты верят словам французского президента. В их среде сегодня протекают процессы, которые сам Макрон назвал «исламским сепаратизмом» и возникновением «параллельного общества». Судя по всему, «параллельное общество» уже сформировалось и, используя ленинскую формулировку, от этапа «размежевания» перешло к этапу «объединения» – переформатированию европейского социума по своим законам. «Параллельное общество» постепенно и настойчиво отвоевывает новые территории, например успешно добиваясь запрещения рождественских мероприятий в Северной Европе или – пока безуспешно, но последовательно и неуклонно – права мусульманок носить в общественных местах во Франции головные уборы, скрывающие лицо.

Монопольное право государства на насилие – один из столпов современной цивилизации. «Параллельное общество» присвоило себе это право. Не все преступления, относимые сегодня к терактам, являются по сути таковыми. Например, убийство школьного учителя Самюэля Пати, совершенное 16 октября в пригороде Парижа выходцем из России чеченского происхождения Абдуллахом Анзоровым, было названо терактом. Но так ли это? Террористическому акту свойственна неизбирательная, «бессмысленная и беспощадная» жестокость. А Пати не был случайной жертвой, ему был вынесен приговор, определено место и время казни, назначен палач. Это была казнь от имени того самого «параллельного общества». Или, точнее, от имени параллельного государства. Отсутствие единого центра и сетевая структура не должны никого вводить в заблуждение, это именно государство. Кстати, по какой-то мрачной иронии, отрезая голову своей жертве, Анзоров применил способ казни, традиционный для Франции, где гильотина использовалась вплоть до 70-х гг. прошлого века.

Характерно, что подавляющее большинство мигрантов покинуло исламские страны и перебралось жить в христианский мир. Уже только этого факта достаточно, чтобы усомниться в их глубокой приверженности исламу. Также исследователи неоднократно отмечали, что многие европейские исламисты не являются людьми религиозными. По всей видимости, в противостоянии между мигрантами и европейским принимающим социумом религии отведено место идеологического прикрытия в борьбе за статус и ресурсы.

В странах, где мусульмане в большинстве своем не относятся к низшим слоям общества, ислам вполне мирно уживается как со светским обществом, так и с публичным проявлением христианских традиций. Например, в Татарстане или Башкортостане новогодние ели в публичных местах не вызывают протестов со стороны исламского сообщества. Экстремистские формы ислама получают заметное распространение лишь там и тогда, где и когда межрелигиозные границы совпадают с границами социального неравенства.

Кстати, во многих российских городах наблюдается именно такая картина: весьма многочисленные мигранты из стран Центральной Азии занимают места в нижней части социальной пирамиды, а верхние и даже средние этажи им практически недоступны. При таком порядке вещей можно не сомневаться, что рано или поздно и нас «не минует чаша сия».