Инструменты инноваций в России приживаются с трудом

Те, кто видит в предпринимателе-инноваторе ключевую фигуру экономического развития, любят ссылаться на авторитет Йозефа Шумпетера. Между тем в своей известной книге «Капитализм, социализм и демократия», вышедшей в 1942 г., автор концепции созидательного разрушения провозгласил угасание предпринимательской функции в экономике. Он писал, что инновационный процесс рано или поздно автоматизируется и на смену личности и свободной воле предпринимателя «придут бюро и комиссии», а риск и индивидуальная ответственность будут заменены расчетом и коллегиальными решениями: «Рационализация и специализация постепенно вытесняют личность, строгий расчет вытесняет озарение». Более того, Шумпетер прогнозировал, что «обюрократившиеся индустриальные гиганты» вытеснят мелкие и средние фирмы и «экспроприируют их владельцев». Такой капитализм, по его мысли, в итоге самоуничтожится, превратившись в социализм.

Говорить, что прогноз великого теоретика инноваций оправдался, пока преждевременно. Крупный бизнес пытался не дать угаснуть в себе инновационной функции, пройдя за последние десятилетия сразу несколько этапов трансформаций корпоративных систем, управляющих инновационным процессом. Отточив до совершенства внутренние системы R&D, корпорации пришли к идее внутреннего предпринимательства, мотивируя сотрудников на демонстрацию предпринимательского поведения. Корпорации начали искать постоянную инновационную подпитку снаружи своего периметра, что заметил и оформил в виде популярной концепции открытых инноваций Генри Чесбро в начале нулевых. Но и этого оказалось мало – появилась идея самоорганизации мира открытых инноваций и превращения корпоративной инновационной системы в экосистему инноваций, в которой уже не так очевидно, кто кем управляет – корпорация внешней средой или наоборот.

Сегодня набор инструментов управления корпоративным инновационным процессом нацелен на то, чтобы даже слабый намек на отправление предпринимательской функции был вовремя распознан и кратно усилен. Для начала вас заманят заняться изобретательством внутри компании, дадут выиграть в инновационном конкурсе, выделят оплачиваемое компанией время на работу над собственным проектом и, если из него начнет хоть что-то вырисовываться, посадят в бизнес-инкубатор, обучат и ускорят в акселераторе, профинансируют в корпоративном венчурном фонде, могут даже позволить стать не только внутренним, но и внешним предпринимателем, создав с вами спин-офф или полноценное совместное предприятие. Таков ответ корпораций на шумпетеровский инновационный пессимизм. И надо сказать, ответ вполне адекватный: инновационные процессы в современной экономике и не думают затухать, капитализм жив, а предприниматель остается объектом восхищения западного общества.

А что же Россия? По структуре экономики мы гораздо ближе к шумпетеровскому прогнозу, чем большинство развитых стран. У нас крупным корпорациям – прежде всего государственным, обюрокраченным сверх всякой меры – принадлежит аномально большая доля ВВП. Динамика МСП, как и инновационная активность в экономике, в последние годы негативна. А фигура предпринимателя вызывает сложную эмоциональную гамму, которую лучше всего определить как подозрительное сочувствие. Но при этом наш крупный бизнес, как частный, так и государственный, в последнее время активно использует инновационный экосистемный инструментарий, приступив, как и его зарубежные коллеги, к поиску предпринимателя как внутри себя, так и в окружающей действительности.

Находит ли он его там? Вернее, даже так: ищет ли он его на самом деле? Не факт. Наше исследование «Рождение корпоративных экосистем: как российские корпорации осваивают инструменты работы с инновациями» (проведено «Иннопрактикой» по заказу РЖД при поддержке Минэкономразвития) показало: в России опробовано большинство инструментов развития инновационных экосистем вокруг крупных компаний. Часть инструментов используется с большой охотой, часть нет. Сейчас пик интереса к корпоративным акселераторам и программам цифровой трансформации. В то же время крайне мало действующих корпоративных венчурных фондов, слабо используется потенциал создания спин-оффов и технологических партнерств, не развито корпоративное предпринимательство.

Хуже всего у нас работают как раз те инструменты, применение которых требует свободы. Внутренней раскрепощенности в организации (а внутреннее предпринимательство невозможно в рамках жесткого процедурного каркаса), в том числе свободы безопасно рисковать деньгами (без нее невозможен никакой венчур, в том числе корпоративный). Умения давать инициативу внешним игрокам экосистемы, т. е. на равных работать со сторонними предпринимателями, малыми и средними фирмами, не «экспроприируя их владельцев» (без этого не получатся ни полноценные спин-оффы, ни совместные предприятия, ни технологические партнерства). Нашему крупному бизнесу требуется больше свободы в рамках корпоративных процедур и одновременно больше доверия к настоящему предпринимателю, веры в то, что он на самом деле существует.

Иначе предсказание Шумпетера окончательно реализуется – и будет особенно жаль, если только в отдельно взятой стране.