Раз нет Конституции, нет и кафедры

СМИ и многие коллеги-юристы продолжают сокрушаться по поводу разгона и ликвидации кафедры конституционного права Высшей школы экономики (ВШЭ). Непродление договоров с сотрудниками кафедры связывается с их критическими высказываниями и публицистикой по поводу поправок к Конституции и трактуется как дальнейшее ограничение академической свободы слова в России.

Пока «академические свободы» окончательно не ограничили, позволю себе пару комментариев по этому небезразличному не только для юристов, но и почти для всех преподавателей-гуманитариев вопросу.

Любые академические свободы лишь тогда чего-то стоят, когда их кто-то защищает. Однако и сами бывшие сотрудники многострадальной кафедры, и сочувствующие комментаторы не выражают уверенности в том, что кафедру «разогнали» по указанию откуда-то из администрации президента за плохие слова о конституционных поправках. Точнее, на словах выражают, а на деле – нет: «изгнанные за убеждения» профессора никаких юридических мер по этому поводу не принимали. Хотя, с профессиональной точки зрения, должны были. Можно было дойти вплоть до ЕСПЧ – как и учат своих студентов. Есть, кстати, очень подходящий прецедент увольнения «конституционалиста» – дело Wille v. Liechtenstein.

Далее, немного нелогично обвинять «вышестоящую власть», если бюджет вуза в существенной части состоит из «негосударственных» денег «платных» студентов. В данном случае выгоняет (выживает, сокращает) преподавателей сам вуз. Но это никак не государственная академическая цензура, это, скорей всего, примитивная самоцензура вуза.

Вообще, в настоящее смутное время буквально любой университет или институт должен быть готов к тому, что в ответ на «политические мысли» его преподавателей последуют «политические» же мысли их противников, которые могут сильно ударить и по вузу (вспомним случай с проф. Гусейновым). У этих противников тоже есть признанное право на свободу слова. И многочисленные аккаунты в соцсетях.

Академическая самоцензура – явление неприятное, но объективно существующее. Она есть в любой стране: много кого выгоняли из ведущих вузов мира за критику BLM, LGBT и т. д. Много писали о публичном шельмовании лауреата Нобелевской премии Джеймса Уотсона за публичное высказывание об особенностях IQ у представителей BLM. И никто за него особо не вступился. Если посмотреть на список уволенных только из британских университетов с начала года за разные высказывания преподавателей, то он окажется весьма внушительным. Можно почитать на эту тему свежий доклад Academic Freedom in the UK. И даже британские суды ничего не могут с этим поделать – очень многое зависит от конкретных контрактов и обстоятельств.

Академическая свобода слова совершенно естественно ограничена законом и конкретными правилами университета. Везде запрещены (загибаем пальцы): выражения, даже косвенно поощряющие терроризм; экстремистские высказывания; расистские выражения; антисемитизм; выражения, связанные с гендерным неравенством в любой форме; исламофобия; ксенофобия; выражения, направленные на поощрение религиозного неравенства и дискриминации; антифеминизм и отрицание metoo; выражения, связанные с дискриминацией трансгендеров; отрицание холокоста и т. д. И законодательство каждой страны, и конкретные университетские правила толкуют все это по-своему. И вполне естественно, что на фоне огромного количества не очень четких ограничений университеты боятся за свою репутацию и страхуются. Идеальной академической свободы слова нет нигде и ни у кого, это просто красивая фикция.

По большому счету непонятно, о чем в принципе стоит сокрушаться сотрудникам кафедры конституционного права. Скорее, наоборот, они должны быть благодарны существующему «режиму» за то, что он их освободил от ярма преподавания в ВШЭ. Судя по отзывам в соцсетях, за них будут драться Йель, Гарвард, Оксфорд и Кембридж. И они будут получать там хорошие зарплаты, гранты, читать по две лекции в неделю и писать все, что хотят, в лучшие международные журналы. За примером далеко ходить не надо: соратник Алексея Навального Максим Миронов постоянно пишет на «Эхо» из испанской бизнес-школы, и никто его не трогает. Вообще, умный и востребованный юрист в условиях пандемии и неопределенности может всегда зарабатывать в интернете: читать платные циклы лекций на YouTube, проводить вебинары, консультировать – и зарабатывать куда больше, чем в любом российском университете. И одновременно иметь ничем не ограниченную академическую свободу.

Это может прозвучать несколько саркастически, но кафедра конституционного права ВШЭ, говоря академическим языком, просто исчерпала свой предмет исследования: она доказала, что «при существующей власти никакой конституции нет и быть не может». Таким образом, сохранять ее на балансе вуза противоречило бы здравому академическому смыслу – ну как в случае с «красной ртутью» или «твердым водородом».