Русское вино вышло из моды

Если вам вдруг захотелось проехать по российским винодельням, не торопитесь. Гостиницы забиты до октября включительно, сотрудники, отвечающие за туристов, бегают с высунутыми языками, в ресторанах может не оказаться мест. Да, это тот самый винный бум, который настиг Россию и продолжает ее накрывать. Статистики за 2020 г. пока нет, но, похоже, Россия вошла-таки в десятку крупнейших винопроизводящих стран планеты.

Мы с друзьями проехали по нескольким винодельням Кубани – а это крупнейший винный регион страны. Есть еще бурно развивающиеся Крым и долина Дона в Ростовской области, менее бурно – Ставропольский край, Дагестан и другие северокавказские республики и совсем не бурно, хотя заметно, – Волгоградская область. В список для экзотики можно включить Приморский край: юг нашего Дальнего Востока – это именно юг, даже с субтропиками, вина там существуют.

Кубанские винодельни очень разные. Все зависит от владельцев.

Для кого-то это большой девелоперский проект – как в случае, например, с «Лефкадией». Продав страховую компанию «Наста» и контрольный пакет Российского промышленного банка, Михаил Николаев основал семейное предприятие «Николаев и сыновья», купил 3000 га вокруг села Молдаванское и методично их обустраивает. Картинка в хозяйстве Николаевых уже сейчас не отличается от пейзажей Бордо, вплоть до привезенных из Франции саженцев дубов, специально зараженных трюфелем, и, разумеется, лавандовых полей. В ближайших планах строительство коттеджных поселков и небольшого бальнеологического курорта. В долине Лефкадия – которую, кстати, как винодельческий терруар придумали сами Николаевы – можно купить или арендовать площади под виноградники и делать собственные вина; сейчас таких партнеров здесь четверо.

Для кого-то винодельня – свечной заводик для тихой жизни на пенсии. Такова, например, «Нестеров вайнери» – тоже с очень хорошим рестораном на трассе Анапа – Новороссийск. Проект основал «потомственный авиатор», как его представляет сайт, Валерий Нестеров. У нее всего 6 га, максимальный объем производства – 30 000 бутылок в год, и расширяться проект не собирается. Зато здешний главный винодел Александр Доротенко экспериментирует с неочевидными и немассовыми сортами – такими, например, как «Солярис» (гибрид муската гамбургского и саперави северного), «Рубин Голодриги» (русский гибрид рубина с мускатом) и молдавским сортом Виорика.

Противоположный и первому, и второму пример – поместье Голубицкое на Таманском полуострове, принадлежащее Beluga Group. 231 га действующих виноградников, стремление к 1 млн бутылок только тихого вина ежегодно (а есть еще и неплохие игристые), никаких тебе автохтонных сортов и «семейного уюта» – все жестко, технологично и эффективно. Действительно эффективно. Если у многих, особенно мелких, производителей есть проблемы с попаданием на магазинные полки, то вино под брендом Golubitskoe Estate всегда в наличии в алкогольных супермаркетах «Винлаб», принадлежащих той же Beluga Group.

На Кубани есть и такие гранды, как «Кубань-вино» и «Фанагория», а также еще десятки больших, средних и малых производителей, не считая «гаражных».

Русское виноделие перестало быть экзотикой, более того, оно уже даже перестало быть модным – когда среди большого бизнеса и чиновничества было принято хвалиться вином с собственных виноделен. Оно благодаря и той самой моде, и довольно эффективной господдержке вошло в стадию спокойного и уверенного бизнеса. Возник специализированный ритейл – вроде проекта «Новое русское вино», а традиционный ритейл уже невозможно представить без кубанской и крымской продукции. В винных картах приличных ресторанов раздел «Россия» стал скорее правилом, чем исключением. Появилось отдельное винное направление туризма, регулярно выходят гиды по русскому вину.

Вокруг русского вина сформировался довольно большой фан-клуб. Многие считают это логичным – находясь в России, пить русское. К тому же русское виноделие пока осознаваемо – не составляет большого труда знать всю продукцию всех основных производителей. При этом выбор вполне широкий: от массовой продукции, например, «Кубань-вина» до изысканного крымского Uppa Winery Павла Швеца за несколько тысяч рублей. Конечно, никуда не делись и родовые травмы русского виноделия – от имиджа «Шепота монаха» до плохого маркетинга и часто неадекватных цен. Но даже совсем непродвинутые потребители, глядя на полки супермаркетов, начали догадываться, что русское вино – это не «Шепот монаха» и «Советское шампанское». А производители, умерив пыл, перестают включать в цену «налог на патриотизм» и не всегда эффективный менеджмент.

Как говорит один мой товарищ, любая уважающая себя страна должна уметь делать вино и самолеты. С вином, похоже, разобрались.