Последнее поражение белых

100 лет назад, в августе 1920 г., завершался вооруженный плебисцит о судьбе христианской цивилизации в России и созданных ею институтов – права, собственности, самоуправления, церкви и культуры. Еще отчаянно сражались в Таврии немногочисленные войска Русской армии, еще в Крыму умный Кривошеин создавал модель белой России, а генерал Врангель искал связи с атаманами. Еще держались Забайкалье и Приморье. Но исход трехлетнего противостояния был почти предрешен.

Летом 1920 г. руководители Коммунистической партии уже готовились взламывать европейские двери. «Через труп белой Польши лежит путь к мировому пожару, – звала «Правда». – На штыках понесем счастье и мир трудящемуся человечеству». И разжигали, и с восторгом несли: сначала продразверстку, красный террор и однопартийную диктатуру, а потом – НКВД, ГУЛАГ и колхозы.

Белые армии плебисцит о российском будущем проиграли, и сегодня вопрос о причинах их поражения интересует лишь узкий круг историков и любителей. Один из ответов заключается в культурно-политическом разобщении сил «офицерской» и «кулацкой» контрреволюции, в чьем соединении большевики видели для себя смертельную опасность. В 1919 г. Ленин на время даже отказался от насаждения социалистического землепользования, чтобы не оттолкнуть середняка в генеральский лагерь.

В 1918–1919 гг. главные сражения между белыми и красными разыгрались слишком быстро. По слабой социальной развитости и плохой образованности крестьяне, составлявшие более трех четвертей населения, не успели разобраться, кто из двух противников для хлеборобов хуже. Хуже, конечно, были не малые числом защитники бунинских усадеб, а разжигатели всемирного пожара. Победа большевиков несла мужикам чудовищное раскулачивание, колхозную каторгу и военные мясорубки под мудрым руководством тов. Сталина. Но о той концлагерно-близкой перспективе не ведали ни крестьяне, ни сами разжигатели – иные из них искренне верили, что бьются с буржуинами «за землю, за волю, за лучшую долю».

Вековой грех царской власти заключался в долгом отчуждении землепашцев-богоносцев от права, свободы и собственности. Сполна виновна в народной пассивности и церковь: казенная версия православия подавляла живую веру, вытесняя ее обрядовым послушанием. Поэтому в разгар второй смуты крестьянское большинство от активного участия в вооруженном плебисците о судьбе России равнодушно уклонилось.

Большинство, но не все.

Ленинская продразверстка пронимала до костей, торговля померла, насилия и грабежи доводили хлеборобов до отчаяния. И с февраля 1920 г. постепенно закипали сибиряки, а с ними – тамбовцы и воронежцы. Толпы военнообязанных скрывались по селам. К началу восстания на Тамбовщине еще искались более 100 000 дезертиров, сбежавших из Красной армии. Три уезда – Тамбовский, Кирсановский и Борисоглебский – пострадали от засухи, но именно на них коммунисты и разверстали почти половину хлебного задания в 11,5 млн пудов для всей Тамбовщины. Выбор стал простым: не отдавать хлеб и восставать или отдать, а затем с семьями помирать с голоду.

Александр Антонов, бывший начальник Кирсановской милиции, порвавший с большевиками в 1918 г. и скрывавшийся в лесах, создавал свои ячейки в деревнях и долго копил оружие. Ближайшим его соратником стал еще один милиционер и герой Мировой войны – поручик Петр Токмаков. Антоновцы помалу партизанили, в ответ большевики Антонова ловили, однако без толку – у него были везде свои информаторы и поддержка роптавшего населения. В июле 1920 г. антоновская дружина насчитывала пять сотен. При этом и Антонов с Токмаковым не могли начать войну против ленинской власти – могли лишь вовремя оказаться в нужном месте.

Между 19 и 21 августа (исторические даты) в районе сел Каменка и Туголуково на границе Борисоглебского и Тамбовского уездов произошли первые столкновения крестьян с продотрядчиками. Отсюда зазвучали призывы к восстанию против коммунистов и продразверстки. Здесь отчаявшиеся хлеборобы решили принять участие в решении вопроса о судьбе России, чем сказали свое слово в истории. Только слишком большое расстояние отделяло повстанцев от сил «офицерской» контрреволюции, и трагедия Тамбовского восстания была предрешена.

Кровавая война ленинцев против антоновцев затянулась почти на год. Против крестьянских отрядов большевики применяли не только пулеметы и артиллерию, но и аэропланы и бронетехнику. В конце весны в командование войсками на Тамбовщине вступил «военспец» Михаил Тухачевский, бывший гвардейский офицер, служивший большевикам не за страх, а за совесть. Он призывал уничтожить «эсеровскую саранчу», практиковал расстрелы заложников и выселение «бандитских» семей, а 12 июня отдал приказ № 0116 о применении удушливых газов против повстанцев, практически уже разбитых. Месяц спустя большевики гордо объявили о победе над тамбовскими мужиками. Антонова чекисты упорно искали еще год, пока не нашли, и вместе с братом Дмитрием застрелили во время упорной двухчасовой перестрелки. А на Дальнем Востоке белые продержались до осени 1922 г.

Так закончился плебисцит о судьбе России. Его итоги изменить невозможно. Но можно пересмотреть их оценки.

Автор — историк