Криминальный след солярки
Стоило бы заниматься предотвращением аварий, а не только уголовными делами
Реакцией властей на экологическую катастрофу в окрестностях Норильска, где в арктические водоемы и почву вылилось более 20 000 т дизельного топлива, стало не изучение ситуации, а уголовные дела. Если разбирательство этим и ограничится, Арктика продолжит страдать.
Подобного размаха экологические катастрофы случаются в мире, к сожалению, не впервые, и уже хорошо известно, что делать: попытаться собрать максимум отравы, а затем рационально и последовательно выяснить причины происшедшего, чтобы ничего подобного больше не допускать.
Новости из Норильска показывают, что меры – весьма хаотические – в связи с аварией на ТЭЦ-3 различные органы власти принимают: отчитываются о разлившемся дизельном топливе, мониторят загрязнение рек, что-то пытаются собрать. Но главное не это: основным ответом на катастрофу становятся, похоже, уголовные дела.
Следственный комитет 10 июня сообщил, что задержал руководство ТЭЦ-3, из резервуара которой вылилось топливо: директора Павла Смирнова, главного инженера Алексея Степанова и его заместителя Юрия Кузнецова. Их подозревают в нарушении правил охраны окружающей среды при производстве работ (ст. 246 Уголовного кодекса, лишение свободы на срок до пяти лет). Суд в Норильске 11 июня директора и главного инженера арестовал до 31 июля.
А еще Следственный комитет завел на мэра Норильска Рината Ахметчина уголовное дело – подозревает его в халатности (ч. 1 ст. 293 Уголовного кодекса): по версии следствия, чиновник знал о количестве разлитого топлива, но не принял необходимых мер для ликвидации последствий разлива. В частности, не скоординировал работу администрации города, не организовал контроль за состоянием окружающей среды, а также «не спрогнозировал развития и последствий чрезвычайной ситуации».
Возможно, все эти уголовные дела обоснованны, но аварийный (как теперь выяснилось) резервуар «Норильского никеля», числившийся в ремонте, Ростехнадзор, по его данным, не проверял пять лет – и едва ли проверяющих могло не пустить руководство ТЭЦ-3. Более того, Ростехнадзор в 2017–2018 гг. о проблемах с хранением топлива на объектах ТЭЦ-3 предупреждал сам «Норильский никель».
Или мэр Ахметчин: ну хорошо, знал о количестве разлива, но странно от мэра ждать, что он заменит собой МЧС и Минприроды. Разлил дизельное топливо не он, и происходит это не в первый раз. В российском центре цветной металлургии все-таки главный – «Норникель», производства которого давно вывели Норильск в десятку самых экологически загрязненных городов мира.
Алгоритмы реагирования на экологическую катастрофу в Норильске выглядят так, что все причастные ведомства хотят отчитаться побыстрее: все убрано и идет хорошо, считает координатор «Гринпис Россия» Василий Яблоков. Из отчетов МЧС или Минэкологии непонятно, какие выводы можно сделать, – кроме тех, что они все молодцы и сделали все, что от них зависит. Это так, но нужны дальнейшие действия, которые должны отличаться глубиной проработки.
Когда загрязнение максимально деактивируют, нужно оценить реальный ущерб природной среде. Авария в заполярной Арктике уникальная, нужно не только взять множество проб, но и проанализировать, как будет восстанавливаться природа. Этим занимается Росприроднадзор, Минприроды, но к этому стоило бы привлечь негосударственных научных экспертов, которые могли бы выполнять функцию независимой и авторитетной экспертизы в интересах общества.
Следующий этап – очистка грунта и береговой линии рек и ручьев. (Наверное, это важнее, чем суд над мэром.) Отчетом, что могли – собрали, а остальное само как-то растворится, дело не должно ограничиваться. Концентрацию нефтепродуктов нужно довести до предельно допустимого уровня. У ручья Безымянный недалеко от ТЭЦ-3 концентрация порядка 1100 ПДК – как и в первый день аварии, то есть почва впитала все как губка. Должны быть научно обоснованные мероприятия по ликвидации последствий аварии, которые включают механическую рекультивацию – уборку загрязненных природных объектов и биологическую рекультивацию – восстановление биоразнообразия насколько это возможно, уверен Яблоков.
Наконец, нужно изучить причины катастрофы – многосторонне, чтобы не ограничиваться предварительным выводом Генпрокуратуры, что хранилище дизельного топлива разгерметизировалось из-за просадки грунта и бетонной площадки под ним. Сам «Норникель» должен бы привлечь для этого научные организации под контролем надзорных органов. В случае с разливом нефти в 2010 г. из скважины в Мексиканском заливе, пробуренной ВР, нефтяная компания создала и профинансировала целый институт, который занимался изучением последствий катастрофы, минимизацией ущерба и выработкой технологии во избежание подобных аварий в дальнейшем.
События в Норильске развиваются пока в логике «быстро устранить последствия экологической катастрофы и наказать исполнителей». Похоже, делается это для отчета Владимиру Путину, который на пятый день разлива объявил ЧП федерального масштаба. Есть ненулевая вероятность, что все этим по большей части и закончится: в ситуации, когда охрана природы не стала частью общественного запроса, государственным и корпоративным акторам проще ею пренебрегать.
Нужно учить уроки: что делать, чтобы катастрофы не повторялись, – и апелляция к вечной мерзлоте, на которую публично пытаются списать аварию, к решениям не приближает. Таяние мерзлоты никуда не денется, это факт. Уже сегодня из-за протаивания и деградации вечномерзлых грунтов на нефтяных месторождениях Западной Сибири в среднем происходит около 7400 аварий в год, писала группа исследователей в декабрьском номере журнала Nature за 2018 г. в статье Degrading permafrost puts Arctic infrastructure at risk by mid-century. Наверное, нужно создавать инфраструктуру таким образом, чтобы она не ломалась, замечает Яблоков. Начать стоит с восстановления хотя бы регулярного мониторинга вечной мерзлоты. Если вместо этого сажать мэров и директоров, новых экологических катастроф не избежать.