Начало бунтарского цикла

Происходящее на улицах американских городов – новый опыт для поколений тех, кому меньше пятидесяти. Подобного накала бунт на расовой почве достигал разве что в 1992 г., но только в Лос-Анджелесе, где суд оправдал полицейских, избивших (под видеокамеру) афроамериканца Родни Кинга. Чтобы увидеть Америку, почти полностью охваченную беспорядками, надо вернуться в 1967 г. Именно тогда по стране прокатились бунты, оставившие за собой множество жертв и разрушений. Один из центров тогдашних событий – Детройт – так и не оправился от последствий 1967 г. и потерял в следующие несколько лет две трети населения – оно уехало, чтобы забыть пережитый тогда страх.

У событий 1967 и 2020 гг. есть еще одно объединяющее свойство: в обоих случаях массовые беспорядки начались после нескольких лет нарастания общественного конфликта. И в обоих случаях этот конфликт связан с расовой проблемой.

Отношения между расами в США всегда были и остаются напряженными. Показательно даже то, что расовая теория, полностью скомпрометированная в научных исследованиях (антропологи давно уже не используют «расовое деление» в своих работах), остается определяющей в описании большой части социальных конфликтов в США. В самом деле, социально-экономическое разделение общества, которое в Европе привычно называют классовым, в Соединенных Штатах рассматривается с учетом цвета кожи и оказывается расовым: несмотря на десятилетия политики «позитивной дискриминации», афроамериканцы в среднем зарабатывают меньше и занимают менее престижные позиции в бизнесе и политике, чем белые.

В американском варианте «войны памяти», обострившемся три года назад из-за судьбы памятников деятелям Конфедерации, нарратив «гордости Юга» был быстро сломлен доминирующей интерпретацией межрасового противостояния: памятники южанам в описании ведущих средств массовой информации и в выступлениях активистов стали символом расизма.

Наконец, в полицейском насилии на первый план выходит упрямая статистика, показывающая несопоставимо большую опасность для афроамериканца, чем для белого человека, быть задержанным или даже убитым полицейскими. В России полиция тоже по-разному относится к тем, в ком видит правонарушителя, и разница определяется не только этническими признаками, но и социальным статусом – как пишет научный сотрудник Института проблем правоприменения Европейского университета в Санкт-Петербурге Кирилл Титаев, то, за что молодого бедного необразованного славянского мужчину, скорее всего, задержит полиция, практически не грозит славянской же, но образованной состоятельной немолодой женщине. Но в американской действительности неравенство социального статуса подозреваемых практически полностью скрыто под разным цветом кожи. Трагедия еще и в том, что американская полиция просто чаще стреляет при задержании. Всеобщая вооруженность заставляет полицейских быть готовыми выстрелить на опережение, ошибка стоит жизни. Чаще это жизнь афроамериканца.

Таким образом, причина регулярной гибели афроамериканцев от рук полицейских не только в том, что среди полицейских есть расисты (а они, конечно, есть), но и в системном характере расслоения американского общества: люди с черным цветом кожи с большей долей вероятности имеют меньший доход, худшее образование и более низкий социальный статус, что повышает к ним полицейское «внимание».

Проблему разницы в доходах и статусе афроамериканцев не удается решить вот уже полвека с момента победы движения за гражданские права, ликвидировавшей юридическую сегрегацию в южных штатах. Социально-экономические проблемы традиционно не входили в круг задач, решаемых юридическими способами, – именно на этом строили и строят свою критику капитализма и либеральной идеологии левые, от марксистов до анархистов. И именно поэтому сегодняшний кризис вывел на поверхность идеологическое противостояние с участием американских левых. Не случайно президент Дональд Трамп вдруг вспомнил о движении «Антифа» и попытался привязать его к противникам из демократической партии. Не случайна и стойкая популярность самого «социалистического» политика в демократической партии Берни Сандерса. Верны ли его идеи, сказать сложно, но направлены они в центр проблемы, которая сотрясает американское общество.

Конечно, обострение началось не сегодня, но будет неверным обвинять в нем президента Трампа. Он, скорее, был симптомом критического состояния общества. Его избрание можно под определенным углом зрения рассматривать как реакцию белой и консервативной Америки на восемь лет президентства первого черного президента Барака Обамы. Мы видим, что Трамп, в отличие от многих предшественников, не пытается завоевать центр политической арены – он сумел мобилизовать правый фланг, вывести на избирательные участки разочаровавшихся в слишком либеральной для них Америке крайне правых, включая откровенных расистов (конечно, не только их). Со своей стороны, противники Трампа также мобилизовались, и вся общественно-политическая жизнь США последних четырех лет стала постоянным полем боя. Никаких компромиссов и двухпартийных решений по любому политическому вопросу сегодня нельзя и представить. Но если экономика до начала пандемии COVID-19 работала скорее на Трампа, то политическое противостояние и то, что в США называют «культурными войнами», все эти годы подрывали его легитимность.

Отдельно стоит поговорить об отношении к насилию в ходе протестов. Многие политики с самого начала стремятся провести грань между мирным протестом по справедливому поводу, с одной стороны, и битьем витрин и разграблением магазинов – с другой. Вполне слышны и другие голоса: то, чему мы стали свидетелями, – воплощение закрепленного в Декларации независимости права народа на революцию. Если мирные способы не приводят к результату и не прекращают угнетения, значит, пора применять насилие. Эта идейная традиция, восходящая к Томасу Джефферсону, позволяет американцам объединять мирный протест и бунт в единое политическое «высказывание».

На высказывание надо будет давать ответ. Неудивительно, что граница между первыми и вторыми вполне отражает нынешний политический раскол США. Трамп предсказуемо объявил себя президентом «закона и порядка» и угрожает использованием армии для подавления бунтов, а кандидат в президенты от демократической партии преклонил колено перед представителями афроамериканской общины.

Чего нам ждать? Бунты 1967 г. подвели черту под эпохой реформирования Америки, ликвидацией сегрегации на Юге и массовым переселением афроамериканцев в города Севера. Бунты 2020 г. создают политические условия для новых реформ, теперь скорее социально-экономического содержания, но на них готовы пока только демократы. Что выберет Америка через пять месяцев, будет зависеть в значительной степени от того, как будут развиваться события в ближайшие недели.

Можно вспомнить и еще об одном эффекте. Общества, как мы знаем, готовы повторять опыт других обществ. Арабская весна и «бархатные революции» были серией похожих выступлений в соседних странах, когда новости и телевизионная картинка помогала людям последовать показанной модели.

Мятежи в американских городах в 1967 г. были прологом мирового 1968 г. – при всей разнице задач и содержания требований уличных выступлений. США остаются культурным гегемоном и в современном мире, поэтому если нечто возможно на улицах Нью-Йорка и Вашингтона, то оно, вполне вероятно, придет (с иными лозунгами и целями) на улицы Парижа и Берлина. И, в мире без железного занавеса, – на улицы Москвы.

Автор – историк-американист, профессор Европейского университета в Санкт-Петербурге