Цыплята на распутье

«Эти цыплята в Европе – они так и останутся цыплятами, если мы возьмем лидерство на себя и попросим их последовать за нами?» – «Ответ, господин президент, да и нет. Они не самые смелые ребята, но для них на кону больше, чем для нас». Разговор между Рональдом Рейганом и госсекретарем Александром Хейгом состоялся 22 декабря 1981 г., они обсуждали, как реагировать на введение Советами военного положения в Польше. Рейган предлагал ужесточить санкции вплоть до торгового эмбарго против СССР. По мнению Хейга, опиравшегося и на оценки разведки, Западная Европа была встревожена происходящим, однако не хотела разрывать экономические связи с Москвой.

Почти 40 лет спустя история повторяется, и скоро выяснится, фарс это или иной жанр. Конгресс США с подачи сенаторов Теда Круза и Джеан Шахин рассмотрит законопроект о новых санкциях против «Северного потока – 2».

В начале 1980-х Штаты столкнулись с упорством «цыплят». Не только из-за выгоды для потребителей и подрядчиков, хотя такой фактор имел место. На берегах Атлантики по-разному видели смысл экономического взаимодействия с Кремлем. Вашингтон боялся советского газового крючка для союзников. Западная Европа полагала обратное: чем больше СССР зависит от европейского сбыта, тем меньше заинтересован в иной экспансии.

Происходило это на пике холодной войны, и, казалось бы, блоковая дисциплина должна была быть непререкаемой. Но, когда Рейган ввел санкции, европейские союзники их отвергли. Канцлер ФРГ Гельмут Шмидт публично заявил: «Газопровод будет построен!» А западногерманское, французское, британское, итальянское правительства поддержали своих промышленников, объявив американские меры против них незаконными. Рейган отменил запрет на поставки оборудования в СССР, и интересы европейцев взяли верх.

Сегодня ситуация много более запутанная. Европейское и атлантическое единство переживает кризис, национальные интересы все заметнее замещают групповые. Это означает гораздо более острую борьбу за их воплощение в жизнь и упадок способности к согласованию внутри сообщества.

«Северный поток» изначально был ориентирован на интересы Германии, а не Евросоюза в целом. Это вызывало противодействие части членов ЕС. Но в середине 2000-х гг., когда заключались первые договоренности, европейские механизмы улаживания противоречий работали эффективнее, а отношения с Америкой не были настолько антагонистическими. Теперь же твердое намерение Германии довести проект до конца встречает в лучшем случае индифферентную реакцию, в худшем – обструкцию партнеров по ЕС, которые полагают, что Берлин продавливает удовлетворение собственных потребностей. То есть вместо коалиции сил, как это было в 1970–1980-е гг., есть конгломерат стран, формально проводящих единую линию, но фактически понимающих ее по-разному.

Американский подход к «Северному потоку – 2» – несколько взаимосвязанных мотивов. Дональд Трамп – агент по продажам. После встречи с Владимиром Путиным в Хельсинки в 2018 г. он был откровенен: «Мы продаем сжиженный газ, мы должны конкурировать с трубопроводами – и мы будем конкурировать успешно, хотя у них есть некоторое преимущество». Санкции и есть способ нейтрализовать «некоторое преимущество». В целом действия США, как и десятилетия назад, призваны не допустить сближения России с заинтересованными европейскими державами, хотя ныне приоритетность этого для Вашингтона ниже, чем тогда.

На упомянутом заседании СНБ 1981 г. министр обороны Каспар Уайнбергер советовал Рейгану: «Если вы проявите инициативу и произнесете яркую речь, они [европейцы] окажутся в неудобной моральной позиции и им придется примкнуть к нашим действиям». Тогда сработало. Сейчас, какую бы яркую речь ни произнес Трамп, у большинства европейцев она вызовет идиосинкразию. Но, как ни странно, шанс на следование американскому курсу выше, чем 40 лет назад, потому что сама Европа чрезвычайно раздроблена. Часть членов Евросоюза могут поддержать США именно для того, чтобы укрепить позиции во внутриевропейской борьбе. 

Европейские державы входят в мощное интеграционное объединение, но на деле обладают меньшим политическим влиянием, чем под жестким зонтиком американских гарантий в годы холодной войны. Утрата понятной структуры взаимоотношений (а она подвергалась эрозии с 1990-х гг.) в результате не стимулировала самостоятельность Европы, а привела ее в растерянность. Прежде всего это относится именно к Германии, вся политика которой после Второй мировой строилась на образе лучшего ученика в евроатлантической школе. Именно отсутствие малейших сомнений в лояльности и приверженности «коллективному Западу» позволяло при необходимости жестко отстаивать свои интересы, как в случае с газовыми контрактами прошлого века. Когда «коллективный Запад» трещит по швам, Германия оказывается перед лицом, с одной стороны, кризиса политической идентичности, с другой – конкуренции с собственными союзниками. Настаивая на своем, Германия делает все более очевидным свое дистанцирование от других стран Запада, прежде всего от США.

Если бы Берлин стремился к эмансипации от американского влияния, к подлинной «стратегической автономии» (этот термин с подачи французов весьма популярен сейчас в Европе), газопровод мог бы стать знаковой вехой. Но Германия, которая вынуждена одновременно решать проблемы внутренней политики и европейского устройства, к резким шагам не готова. Напротив, опасается окончательно потерять атлантическую связку, которая много десятилетий была политической опорой.

Если Вашингтон криминализирует любое сотрудничество с проектом, у правительства ФРГ нет способов заставить компании идти на риск (пример такого рода – иранская ядерная сделка, формально ЕС не отмененная, но невозможная вопреки американским санкциям). В прежние времена вопросы решались в процессе кулуарного торга и взаимных компромиссов. Но это требует нормальных отношений с Белым домом, а ими и не пахнет. Наличие двухпартийного консенсуса против «Северного потока» в конгрессе США оставляет мало шансов на договоренность и в случае ухода Трампа.

Газопровод почти готов, уже вложены огромные деньги, поставщик и потребитель в нем заинтересованы. Поэтому дальше вероятен следующий сценарий. Проект подчинят общеевропейским правилам (немецкий регулятор уже отказался вывести его из-под действия Газовой директивы ЕС), чтобы по максимуму лишить «Газпром» эксклюзивности и создать рычаги воздействия. Германию это устраивает, поскольку не противоречит ее основной цели – созданию на всякий случай прямого маршрута поставок. Как он будет регулироваться, Берлину не принципиально. Остается американский фактор. Политическая угроза санкций за любое взаимодействие с «Потоком» и вообще российскими поставщиками станет инструментом давления на Германию и Евросоюз, дабы добиться впредь условий для американского газа на европейском рынке. И за это развернется еще более ожесточенное и долгосрочное сражение. Так что при любом исходе этой коллизии судьба «Северного потока – 2» станет индикатором того, в каком направлении будет дальше развиваться Европа.

Автор – главный редактор журнала «Россия в глобальной политике»