Вирус законности

Российский коронавирусный федерализм не распространился на судебную систему. Во многих регионах поданы иски – оспаривают указы и распоряжения о введении «режима повышенной готовности к чрезвычайной ситуации», о противоэпидемических мерах и связанных с ними ограничениях прав человека. Однако нигде в России граждане не смогли добиться судебных решений в свою пользу, что неудивительно для наблюдающих за судебной системой в последние пару десятков лет. Но карантинный опыт показывает, что возможности для защиты прав человека существуют, но в иных формах.

Мировая тенденция кажется ясной: суды не пересматривают решения исполнительной власти и парламентов об ограничительных мерах в ходе борьбы с эпидемией. Высший административный суд Франции – государственный совет – отклоняет одно дело за другим, часто без слушаний. Административные суды в Нижней Саксонии и Саарланде поддержали все правительственные меры, а федеральный конституционный суд ФРГ отказал в рассмотрении жалоб на нарушения прав человека, гарантированных Основным законом.

Но движение в обратном направлении, к более пристальной проверке противовирусных мер, появляется. Конституционный совет Франции (аналог российского Конституционного суда) сильно ограничил функционал приложения для слежки за инфицированными – чтобы защитить персональные данные. Конституционный суд Баварии отменил ограничение в 800 кв. м для магазинов, чтобы они могли вернуться к работе, а городской суд Праги признал министра здравоохранения некомпетентным в одиночку вводить ограничительные меры.

Верховный суд России предвосхитил исход многих дел, указав, пусть и неявно, на законность указов московского мэра о борьбе с эпидемией. Этим курсом суды и двигаются. Липецкий областной суд с завидным упорством отказывается даже принимать к рассмотрению иски граждан к губернатору. Слушания по делам о законности актов глав Свердловской области и Республики Коми назначены или отложены на даты ближе к концу мая, вероятно, в надежде, что к тому времени ограничения будут сняты и рассматривать дела не придется. Брянский и Астраханский областные суды и Мосгорсуд уже опубликовали свои решения, Санкт-Петербургский городской суд – еще нет.

При всей разнице регионов и ограничений судебные решения похожи. Судьи следуют федеральному закону от 1 апреля, позволившему главам регионов вводить любые ограничения прав человека в «режиме повышенной готовности к ЧС» (Астрахань), и постановлению правительства, несколько этот закон детализирующему (Брянск). Поскольку никаких четких границ для региональных мер на федеральном уровне, увы, не задано, суды роль контролера на себя тоже не берут, заявляя, что и не должны. Попытка сослаться на то, что введены ограничения, которые вводятся только при чрезвычайном положении, объявляемом президентом и подтверждаемом Советом Федерации, наткнулась на короткое и неизысканное возражение Астраханского облсуда, что такое толкование закона неверно. Какое толкование верно, конечно, в решении не сказано.

В Московском городском суде дело было особенно интересно тем, что заявители оспаривали еще и режим цифровых пропусков для передвижения по столице. Их законность судья связала с обязанностью операторов персональных данных никому их не передавать и удалить по окончании действия ограничений. Конечно, в условиях, когда персональные данные, собранные государством, регулярно появляются на рынке, верить такой аргументации едва ли можно, но рамки для действий московских властей все же заданы. Заодно выполняется и функция предварительного подтверждения законности системы цифровых пропусков для будущих дел, когда будут оспариваться наложенные ею штрафы.

Завершая почти 40 страниц судебного решения, содержащего длинные цитаты из законов и не содержащего подробного правового анализа, Мосгорсуд напоминает, для чего ограничения были введены: отдельные конституционные права могли быть и были ограничены для сохранения важнейшего конституционного права на жизнь для многих. Это утверждение, вероятно, звучит лицемерно в решении суда, который до сих пор поддерживал любые нарушения прав человека без особой оглядки на Конституцию или международное право, но оно остается, тем не менее, верным.

Сказанное не означает полного отсутствия демократического контроля за властями. Хотя ни федеральное правительство, ни московская мэрия не признают, что действуют под давлением общества, наблюдатель может проследить связь между дебатами и публикациями в социальных сетях и независимых СМИ и принятыми решениями. Это касается и права на въезд для иностранцев, у которых близкие родственники живут в России, и права на выезд россиян, постоянно проживающих за рубежом (среди них, конечно, немало олигархов, соскучившихся по своим виллам в Альпах и на Лазурном берегу), и отказа московских властей от тотальной электронной слежки за горожанами, и решений о предоставлении экономической помощи, не говоря уже об отказе от парада 9 мая и переносе «общероссийского голосования» по поправкам к Конституции. Свой эффект имели и петиции, и статьи в СМИ, и блоги, и видеовыступления, и техническая экспертиза – быстрое обнаружение уязвимостей московского приложения, приведшее к отказу от его всеобщего применения.

За последние полтора десятка лет власти, особенно региональные, отвыкли от принятия политических решений, качественных законов и регулирования, от участия в демократических процедурах. Внезапная необходимость действовать означает массу недоделок, перегибов и откровенного произвола, которые власть, однако, не может поддерживать вечно – и должна от них отказываться. Суды подтвердили, что не могут быть независимым арбитром в споре граждан и исполнительной власти. В этой ситуации возрастает роль неправительственных организаций, СМИ, профессионалов, выражающих мнение части общества, не подконтрольной бюрократии, а значение публичного обсуждения проблем и их решений будет только возрастать.

Автор – руководитель международной практики правозащитной группы «Агора»