Храм тифлисского семинариста

За последние сутки интернет – да и все информационное пространство – захватила новость, казавшаяся немыслимой еще пять лет назад, новость, органичней смотревшаяся бы в сатирической прозе Войновича: в главном храме Вооруженных сил России в парке «Патриот» будут мозаики, посвященные Параду Победы и бескровному присоединению Крыма. На них президента и политическое руководство России изобразят в окружении «вежливых людей» и ликующей толпы с плакатами «Крым наш!». А мозаичная картина Парада Победы включит изображение Сталина!

Христианство не стремилось быть религией в римском понимании – нормативной, ритуальной системой, способствовавшей стабильности и процветанию государства. Об этом говорит сам Христос, когда в нем видят царя, призванного восстановить земное царство Израиля во всей его мощи и славе. Спаситель отвечает: «Царство Мое не от мира сего» (Ин. 18:36). В этом можно усмотреть причину гонений на христиан Рима: христиане соблюдали законы, платили налоги, выступали благотворителями, служили в армии – но отказывались ставить знак равенства между Царством Божиим и земной империей, к сакрализации которой стремились язычники. И гонения на христиан Рима (в том числе Великое гонение императора Диоклетиана и его последователей – 303–311 гг., давшее Церкви воина-мученика св. Георгия) были вызваны именно их отказом от сакрализации государства и императора.

Император Константин I Великий полностью изменил эту историческую конфигурацию – христианство стало римской религией, – а сам император был канонизирован как равноапостольный святой. Жители осколка Рима, Византии, считали свою империю богохранимой – даже когда она сжалась до окрестностей Константинополя, нескольким островам и половине Пелопоннеса. Защита империи с оружием в руках благословлялась, была ли она направлена против «иноверцев» (персов, арабов-мусульман, печенегов, русичей) или христиан (болгар, армян, сербов, латинян). Богоматерь ромеи воспринимали как «верховного покровителя» и «избранного командующего» армии империи (есть знаменитый кондак «Взбранной воеводе победительная»). И все равно: православная церковь не благословила, не возвела в ранг вероучения имперский военный пафос. Св. Василий Великий предписывал воинам, бывавшим в сражении, пятилетнее воздержание от причастия. В X веке император Никифор II Фока ратовал за прославление в лике великомучеников всех воинов, погибших на поле боя в его (наступательных, отметим) кампаниях, но встретил единодушное сопротивление вселенского патриарха Полиевкта и сонма византийских архиереев.

Православная церковь почитает воинов – но это либо воины-мученики, либо благоверные государи, князья, благочестивые полководцы, как адмирал Федор Ушаков. Среди благоверных правителей встречаются и святые, чья жизнь не была похожа на христианское понимание святости: равноапостольный Константин был безжалостен не только к противникам, но и к собственным жене и сыну, а благоверный князь Андрей Боголюбский разорил дотла Киев и разорил бы Новгород, если бы не заступничество, как считают новгородцы, иконы Богоматери «Знамение». Список можно продолжать. А среди ктиторов («донаторов»), чьи изображения можно встретить в храмовом пространстве, в принципе не нужно (а подчас бесполезно) искать святости.

Храмовые изображения святых воинов – не только произведения искусства, но и источник информации о быте, доспехах, воинской экипировке. Так что когда речь заходит о мозаиках главного храма Вооруженных сил, то соответствующие оружие и экипировка вполне уместны. Но есть разница между растерзанным воином-мучеником в доспехах, молящим Христа в том числе и за своих палачей, – и торжествующими на параде полководцами и тем более «вежливыми людьми» с автоматами и в масках (!). 

От общего – к частному: к богословской, исторической и эстетической критике.

Эстетически сам храм выглядит монументальной пародией на академическое искусство, а его убранство – издевательством над российской историей и государственностью: Богоматерь с ликом Родины-Матери, аляповатые мозаики – рядом с которыми военно-патриотические плакаты и магниты на холодильник могут показаться настоящими шедеврами композиции.

Исторически: да, в храмовых убранствах можно найти и изображения оружия, и «ктиторские» портреты политиков. 

Богословски: трудно считать это сооружение храмом. Христианский храм – место, куда христиане приходят для встречи с Христом, для соединения с Христом и друг с другом, со всей Церковью – на Небе и на земле – через таинство евхаристии. Храм возводится для литургии – общего совершения евхаристии. Литургическое искусство – архитектура, иконопись, фресковое и мозаичное убранство, музыка, гимнография – призвано захватить внимание вошедшего в храм, удержать это внимание и подвести к кульминации – к таинству Причастия. Убранство главного храма Вооруженных сил говорит, что он не для евхаристии, не для литургии, не для молитвы: это памятник современному пониманию подвига предков, нынешним территориальным приобретениям, это восхваление действующих государственных деятелей. Это храм бескровного присоединения Крыма – а не бескровной жертве Сына Божия. Христос и его Мать в нем явно лишние: на мозаиках образ Казанской (Парад Победы) и Покрова (присоединение Крыма) выглядят искусственными добавлениями, не смеющими отвлекать от главных героев композиции.

Среди которых – Сталин. Его появление в храме – событие богословское, экклесиологическое, т. е. имеющее прямое отношение к учению о Церкви и ее природе. Впервые в своей истории Церковь благословила размещение в храмовом пространстве нераскаявшегося страшного гонителя христиан, беспощадного человекоубийцу. Удивительно, как недоучившийся тифлисский семинарист продолжает разрушать Церковь и после своей смерти. Такого кощунства и вероотступничества православная церковь не знала ни в годы османского, ни в годы сталинского пленения, при жизни вождя. Появление Сталина в этом помещении противоречит каноническому почитанию новомучеников российских – насельников безвестных могил Алапаевска, Бутовского полигона, Соловков. 

В Русской православной церкви (РПЦ) 380 епископов, но их отдельные голоса почти не слышны – игнорирует ли делегация Всеправославный собор на Крите по единоличному решению патриарха, противоречащему решениям Архиерейского собора; разрывает ли РПЦ каноническое общение с тремя поместными церквями (и двумя старшими патриаршими престолами – Константинопольским и Александрийским) из-за Украины; благословляет ли иерархия странное убранство главного храма Вооруженных сил. В последнем случае молчание – приговор всему процессу духовного возрождения и «второго крещения» Руси. Огромная – по земным ресурсам и заявленной численности – церковь явно не выдерживает испытания недоучившимся тифлисским семинаристом. Гонений на христиан нет; идти против закона не нужно – нужно было всего лишь не предать принципа и крови мучеников, хоть немного рискнуть собственным комфортом. 380 епископов – и крики адептов РПЦ, что их больше других православных, вместе взятых... Это как тело кита. Мертвого кита в океане. Можно говорить о том, что его масса больше любого наземного млекопитающего, но факт остается фактом – это мертвое, безжизненное и бессильное в своей плавающей по волнам массе существо.

И теперь – о ветеранах. Автор этих строк – любитель российской военной истории; я преклоняюсь перед их подвигом. Я не диссидент и не деконструктор, но внук ветеранов Великой Отечественной войны и совершенно не намерен отрекаться ни от славного прошлого моей страны, ни от Церкви. Тем больней мне смотреть на монументальную профанацию, которая с такими затратами возводится в парке «Патриот». 60 км от Москвы. 6 млрд руб. из бюджета, затраченных на храм в чистом поле – вместо помощи ветеранам. В этом ли смысл социального служения РПЦ? 

В России богатейшая традиция храмов-памятников в честь павших воинов: есть и Щусевский храм св. Сергия Радонежского на Куликовом Поле, и Свято-Алексеевский храм воинской славы Владимира Покровского в Лейпциге, и кафедральный собор РПЦ – храм Христа Спасителя (прекрасный проект Константина Тона), уничтоженный по приказу того самого Сталина и возрожденный в годы «временного освобождения от советского угара». Эти храмы делают невозможное: скорбя о жертвах кровопролития, ведут молящихся к тайне Бескровной Жертвы.

Ветераны – в особенности уходящие под гром ложноположительного победного пафоса герои Великой Отечественной войны – заслужили уважение и признание, а не поток сервильного сознания, аляповатый, отображенный в перелитых из вражеской техники ступенях, иконах, написанных на лафетах, и мозаичной каше, в масле которой сливаются быль и небыль. Любовь к ветеранам – это не смальта и бронза. Это отношение и к живым людям, которые до сих пор возвращаются из горячих точек.

Автор — историк.