Число зараженных новым коронавирусом в мире составляет уже около 2 млн человек, из них более 120 000 умерли и почти полмиллиона выздоровели. За обновлением этих цифр следит весь мир. Но мало кто обращает внимание на то, что от последствий сжигания угля ежегодно в мире умирает более 800 000 человек. Всего от загрязнения атмосферного воздуха, связанного со сжиганием ископаемого топлива и традиционной биомассы, в мире умирает 3 млн человек в год. И это до сих пор не вызывает озабоченности ни у кого, кроме узкого круга научного сообщества и активистов.
Быстрое распространение пандемии вызвало панику, побудило власти к жестким действиям и, кажется, бесповоротно изменило жизнь едва ли не всего земного шара. Ожидаемый экономический кризис уже сравнивают с упадком, который вызвала Вторая мировая война.
В последние десятилетия подобные эпидемии уносили жизни сотен тысяч людей, но не вызывали ни такого освещения в медиа, ни таких жестких мер. Экономические процессы не останавливались одновременно во множестве стран, уклад жизни почти не менялся.
Нынешний кризис имеет три очень важные особенности, которые делают его уникальным. Во-первых, он абсолютно рукотворный и даже административный. Не в том смысле, что работала рука какого-нибудь всемирного правительства, а в том, что причиной кризиса стали не экономические процессы, а политические решения. Во-вторых, добровольный уход в кризис поддержали десятки стран с самыми разными уровнями дохода и политическими режимами. В-третьих, причиной экономического кризиса впервые стал риск больших человеческих потерь.
Возможно, все те невероятные решения, принятие которых мы наблюдали в последние пару месяцев, были обусловлены банальным страхом немолодых лидеров мира за свою собственную жизнь. Но в любом случае формально пандемия COVID-19 – первый в истории кризис, когда экономический рост принесен в жертву человеческим ценностям.
Мы находимся в точке, когда мир должен найти ответы на очень сложные вопросы о дальнейшем развитии. Следует ли нам наверстывать упущенный экономический рост любой ценой, как это бывало прежде? Должны ли мы продолжать делать акцент на росте ВВП – или нам необходимо наконец начать принимать во внимание другие направления развития? Имеют ли для нас значение Парижское соглашение по климату и Повестка дня в области устойчивого развития на период до 2030 г., когда появились миллионы безработных? Поддержать ли старые и грязные отрасли и ослабить экологическое регулирование, чтобы быстрее поднять экономику, – или развивать экологические стандарты и переходить на новые низкоуглеродные технологии? Поддержать корпорации, потому что это даст быструю отдачу, – или поддержать малый бизнес и предпринимательство, потому что это инвестиции в будущее?
Пандемия COVID-19 закончится, и жизнь людей вернется к «норме», но «к норме» никогда не вернутся разрушенные человеком экосистемы. Запущенный процесс изменения климата сам по себе не завершится, и он будет вызывать новые крупные кризисы. По одной из версий, сама по себе передача вирусов SARS, MERS, лихорадки Эбола, COVID-19 от животных человеку могла быть обусловлена вырубкой лесов, уничтожением естественных экосистем и изменением климата. А значит, при сохранении прежних тенденций развития в ближайшем будущем вероятны новые пандемии.
За последние полвека сжигание ископаемого топлива обеспечило 82% всех глобальных выбросов парниковых газов, накопление которых в атмосфере и вызывает изменение климата. Чтобы выйти из климатического кризиса, необходим переход от традиционной энергетики, в основе которой лежит сжигание ископаемого топлива, к использованию возобновляемых источников энергии (ВИЭ). Во многих регионах мира солнечная и ветровая энергия уже давно самая дешевая. Скорость развития ВИЭ достаточно велика, чтобы считать отрасль состоявшейся. Например, установленная мощность электростанций на ВИЭ в Китае втрое превышает мощность всей энергосистемы России. Но потенциал роста ВИЭ, особенно в отоплении (охлаждении) и в транспортном топливе, колоссален: в глобальном энергетическом балансе на ВИЭ пока приходится лишь 10% производства всей энергии. Развитие ВИЭ позволит создать новые технологичные компании, в том числе малые и средние, новые рабочие места и добавленную стоимость совершенно иного качества. Также, что особенно актуально для России, возобновляемая энергетика обеспечивает экономикам независимость от волатильных цен на сырье и, следовательно, обеспечивает стабильность и предсказуемость.
Атомная энергия не может рассматриваться как вариант решения климатического кризиса, поскольку ее использование сопряжено с рисками аварий и радиоактивного загрязнения и она сама крайне уязвима к изменению климата. Вследствие глобального потепления в береговых зонах будет расти количество наводнений, что создает риск аварий на АЭС. Также для охлаждения реакторов ежедневно необходимо большое количество воды, и при этом вода не должна быть чрезмерно нагретой. Во Франции уже сейчас в жаркое лето приходится останавливать реакторы.
Сейчас возобновляемые источники энергии без учета больших ГЭС, которые имеют множество экологических недостатков, обеспечивают лишь 0,24% производства всей электроэнергии в России. К 2025 г. планировалось довести значение этого показателя до 4,5%, однако имеющаяся программа развития ВИЭ позволит достичь лишь 1%. В мире за счет ВИЭ без учета ГЭС уже сейчас производится 10% электроэнергии. На наш взгляд, 10% – это минимальная доля электроэнергии, которая должна производиться за счет ВИЭ в России к 2025 г.
Такая цель может показаться завышенной и нереалистичной. Зачем нам столько новых электростанций, особенно учитывая имеющийся в России избыток мощностей и то, что к 2025 г. прогнозируется снижение установленной мощности российской энергосистемы? Например, затем, что доля угля в российской генерации электроэнергии сейчас составляет около 15%, при том что, по оценкам Carbon Tracker, уже сейчас в России выгоднее инвестировать в электростанции на ВИЭ, чем в ТЭС на угле. А к 2022 г. в России будет дешевле строить новые солнечные и ветровые электростанции, чем продолжать эксплуатировать старые угольные.
Авторы – к. э. н., генеральный директор ассоциации «Цель номер семь», старший научный сотрудник РАНХиГС и сопредседатель российской экологической группы «Экозащита!»