Российское государство уменьшилось в кризис

Эпидемия нового коронавируса набирает мощь, разрастается кризис в экономике – и эти стихийные явления показали гражданам реальное государство: не такое большое, сильное и ответственное, каким хотело казаться.

Новости о надвигающейся эпидемии COVID-19 поначалу воспринимались в Кремле спокойно; у нас в целом пока все под контролем, говорил президент Владимир Путин 17 марта в Крыму (тогда было выявлено 114 зараженных). С ростом заболеваемости становилось все понятнее, что российское здравоохранение к борьбе с коронавирусом не слишком готово: не хватает медиков, средств защиты и денег.

Проблемы обнаружились и в других сферах – например, в согласованности действий разных видов власти. Москва ввела пропуска, чтобы минимизировать риски распространения эпидемии, но их тотальная проверка полицией создала очереди в метро и на дорогах, что, вероятно, чревато новым всплеском заболеваемости. Проблема есть и с экономической помощью властей – скромной весьма, президент Путин и правительство выдают ее небольшими порциями. Прежние вызывали критику – и вот 15 апреля Путин объявил о дополнительных мерах поддержки малого и среднего бизнеса, и опять довольно сдержанных. Например, компании, которые сохранили не менее 90% сотрудников, получат от государства средства на выплату зарплат в размере одного МРОТ – 12 130 руб.

Государство, каким оно предстает в кризис, заметно отличается от того идеала, который власти стремились создать. Путин с самого начала декларировал укрепление государственности и патернализм. Судя по культурно-историческим предпочтениям властей, они хотели бы казаться наследниками Ивана III и Ивана IV, Петра I, Иосифа Сталина – бескомпромиссными руководителями сильной страны-победительницы, во имя больших целей ограничивающими свободы. «Путин действительно первый правитель России после Николая Романова, пришедший к власти 100% законным путем», – говорил в 2012 г. министр культуры Владимир Мединский. И не он один.

Власти занимались экспансией государства в политике, экономике и частной жизни россиян, на международном уровне. Социальная политика, правда, была падчерицей этого государства, финансировалась не с таким восторгом, как военная и правоохранительная машины. Лояльность граждан покупалась не социальными гарантиями, как в СССР, а гарантиями стабильности – в противовес мифам о «лихих» 1990-х – и ощущением, что Россия снова сильная, в мире ее уважают, особенно после 2014 г. Сжатие государства в социальной сфере подавалось властями как естественный процесс, оптимизация во имя улучшения качества и эффективности – взять хотя бы медицинскую реформу.

Но в эпидемический кризис отчетливо проявилась реальная готовность властей смягчать удар по бизнесу и людям, реальное состояние здравоохранения, реальный уровень государственного управления номенклатурной бюрократией. Власти гордились крепким рублем, рекордным количеством накопленных резервов. Рубль с марта обесценился на 20%, а финансовых ресурсов оказалось вроде и много, но не для того, чтобы их стремительно расходовать. Правительство исходит из того, что помощь ограничивается резервами фонда национального благосостояния (ФНБ). Ликвидных средств в ФНБ порядка 8 трлн руб., констатирует Александра Суслина из Экспертной экономической группы. Часть этих средств пойдет на погашение дефицита федерального бюджета, на текущие расходы, не связанные с кризисом, который возникнет из-за падения цены на нефть. Нужна также подстраховка бюджета на следующий год, если цена на нефть не вырастет, что съедает еще часть ФНБ. В нем остается порядка 2% ВВП живых денег, которые можно свободно потратить, – это около 2 трлн руб. А на антикризисные меры нужно минимум 4–5% ВВП, говорит Суслина, это около 4,5 трлн руб.

По состоянию на начало апреля объявленный лимит бюджетной поддержки в рамках антикризисного пакета в России составлял 1,4% ВВП, пишет директор Центра развития Высшей школы экономики Наталья Акиндинова в докладе «Коронакризис-2020» фонда «Либеральная миссия». Новые меры поддержки, объявленные Путиным, увеличат их размер, но в развитых странах программы поддержки достигают объема, равного 10–15% ВВП страны. Размеры поддержки разнятся в связи с масштабами эпидемии, отмечается в докладе «Коронакризис-2020». В России она только на начальном этапе, но это также указывает на скромные экономические возможности российских властей – у нас в ФНБ свободных средств около 8,5% ВВП.

Государство определяется не только накопленными ресурсами, но и правилами игры, которые устанавливает, а также правом принуждения (возможностью наказывать и карать). С этой точки зрения власть у нас велика, большим государство остается в экономике и политике. Но в области поддержки граждан, малого и среднего бизнеса, своевременных и разумных антиэпидемических мер оно оказалось заметно меньше, хотя это вопрос выживания и здоровья трудовых ресурсов, которые будут потом способны экономику восстановить. Ресурсы на это у государства помимо ФНБ есть: можно взять в долг, выпустить облигации, говорит Суслина. Но государство, очевидно, этого делать не хочет, а чтобы не оказаться принуждаемым к раскупориванию резервов, власти не объявляют чрезвычайную ситуацию. Президент Путин не любит, чтобы на него что-то давило, даже если это стихия.