Куда ведет выход из особого порядка
Социолог Екатерина Ходжаева о том, как задача контроля за следствием перекладывается на суды
Прокуроры, а не судьи принимают ключевые решения по уголовным делам. Это утверждение может показаться неочевидным и характерным только для России. Но так обстоит дело по крайней мере в 54 странах мира, где существуют сделки с обвинением: признание вины в обмен на обещание мягкого наказания.
В 2018 г. мы уже рассказывали, как работает этот механизм (см. «Когда прокуроры важнее судей», «Ведомости», 12.09.2018), но за это время в России произошло существенное, но скрытое от общественного внимания изменение. В то время как в мире доля досудебных соглашений по вопросу вины растет, в России в 2019 г. она упала. Что происходит?
Особый порядок был до 2018 г. самым массовым вариантом сделки с правосудием: две трети дел, где он был возможен, рассматривались в суде таким образом. В этом случае обвиняемый согласен с предъявленным ему обвинением и просит суд не рассматривать его дело в полном объеме, а решить лишь вопрос о наказании. Это значительно экономит ресурсы суда и обеспечивающих структур: вместо как минимум 7–10 полноценных заседаний дело в типовом случае будет рассмотрено за 1–2.
Все поменялось в 2019 г., когда произошло значительное – на 10 п. п. – снижение доли особого порядка: до 55,8% дел по сравнению с 65,2% в 2018 г. Неужели обвиняемые стали реже ходатайствовать? Или же существует иное объяснение?
В апреле 2019 г. в Госдуму был внесен законопроект о запрете применения особого порядка по тяжким преступлениям. Инициатором реформы стал пленум Верховного суда, однако бывший на тот момент генпрокурором Юрий Чайка утверждал, что эта мера обсуждалась совместно. В феврале 2020 г. проект закона прошел первое чтение. Депутаты даже предлагают вовсе отказаться от сделок с обвинением и все дела рассматривать, полноценно исследуя доказательства.
Отказ от особого порядка означает кратное увеличение объемов работы для судей, прокуроров, адвокатов, конвойной службы. Осенью 2019 г. судья Красноперекопского райсуда в Ярославле Андрей Курапин вынес частное определение в адрес генпрокурора Чайки, требуя «прекратить порочную и бессмысленную практику беспричинного препятствования прокуроров особому порядку». И хотя практически сразу это определение отменил Ярославский облсуд, источник проблемы обозначен: об отказе от особого порядка ходатайствуют прокуроры.
Институт проблем правоприменения при Европейском университете в Санкт-Петербурге при поддержке фонда «Хамовники» ведет исследование правосудия в малых городах. Полевые наблюдения показывают, что ситуация в разных регионах очень отличается. Где-то обвинители продолжают поддерживать особый порядок, так как он существенно облегчает им работу. А где-то, напротив, региональные прокуратуры взяли курс на резкое снижение доли особого порядка в практике до установленных региональными прокуратурами плановых показателей. Так, в столице одного из регионов – городе-миллионнике, где объем уголовных дел высок, доля особого порядка должна быть снижена до 50% от общего числа дел. В небольших населенных пунктах этого региона практически все уголовные дела по инициативе прокуроров были рассмотрены в общем порядке.
Чаще всего сотрудники прокуратуры называют три основания для отказа от сделки. Первое: когда признательные показания – единственное прямое доказательство в деле, а остальные доказательства лишь косвенные. В таких случаях проверка в суде качества предварительного расследования действительно видится обоснованной. Но возникает вопрос: почему прокуратура не требует качественной работы от следственных органов, а утверждает обвинение с недостаточным, как видится обвинителям, набором доказательств и направляет дело в суд? Однако наши собеседники-судьи рассказывают, что в таких случаях они и сами, без поддержки стороны обвинения, склонны отказывать в особом порядке. Второе: изменение подсудимым показаний в ходе следствия, что позволяет отказаться от особого порядка практически в каждом деле. Третье: признак обращения подсудимого за наркологической или психиатрической помощью. Отмечу, что учитывается не только факт ментального нездоровья на момент совершения преступления (что видится действительно обоснованным основанием для самооговора, например), но и вообще все факты обращения в органы наркологического и психиатрического учета в течение всей жизни. Если вспомнить, что 60% всех подсудимых – безработные, которые в большей степени находятся в зоне риска, станет ясно, что пространство для применения этого основания достаточно широко.
К каким последствиям для общества приводит эта «тихая реформа»? Из судебной статистики следует, что в 2019 г. доли особого порядка снизились не только в структуре тяжкой преступности – на 11 п. п., но еще существеннее – на 13 п. п. – среди дел средней тяжести (в делах небольшой тяжести меньше – на 8 п. п). Если отказ от особого порядка действительно помог прокурорам критичнее относиться к доказательствам, найденным следствием в сложных и неочевидных делах, почему мы видим снижение его доли и по делам средней и небольшой тяжести? Не произошел ли механический отказ от особого порядка везде?
Реформа раздражает судей и других участников процесса. Если в 2018 г. на уровне районных судов было окончено чуть менее 444 000 дел, то в 2019 г. районные суды окончили чуть менее 536 000 дел, что увеличило нагрузку на 20,6% (это не считая рассмотрения материалов). Поэтому понятно раздражение судей в тех регионах, где сотрудниками прокуратуры практикуется массовый выход из особого порядка. Каждый судья районного суда, рассматривающий уголовные дела, решает непосильную задачу: как справиться с возросшим потоком дел, при этом рассматриваемых на порядок большим числом заседаний. Работу судей внутри системы оценивают по срокам рассмотрения дел, а отказ от особого порядка кратно увеличивает эти сроки. А до 19 марта из-за распространения коронавируса появлялся еще один риск: большее количество судебных заседаний, большее число свидетелей и специалистов, вызванных в суд, повышали риски заражения и распространения вируса.
Изменило ли снижение доли особого порядка что-то в качестве расследования уголовных дел? В 2019 г. доля оправданных и лиц, дела в отношении которых были прекращены по реабилитирующим основаниям, не изменилась, составив 0,4%. Роста числа фактов незаконного привлечения к уголовной ответственности не наблюдается. Для чего же прокуроры отказываются от особого порядка? Сейчас мы видим, как задача контроля за следствием перекладывается на суды.
Автор — социолог, научный сотрудник Института проблем правоприменения при Европейском университете в Санкт-Петербурге