Сословные поправки в Конституцию

Новости о «поправках к поправкам» − дополнениях и корректировках к президентскому законопроекту об изменении Конституции − поступают уже почти месяц. Их содержание и характер формирования обнажает две ключевые проблемы российской системы государственного управления.

Представители церкви ратуют за упоминание бога, представители казачества – за конституционный статус казачества, РАН – за «приоритетную значимость науки и технологий», музейное сообщество − за культуру как «уникальное наследие многонационального народа» и т. д. На первый взгляд это кажется логичным – каждый должен работать в своей сфере. Подталкивает к таким результатам и состав рабочей группы, которую сформировал президент. Список ее членов заставляет вспомнить монументальное панно «Знатные люди Страны Советов», подготовленное под руководством художника Василия Ефанова в 1939 г. На полотне навстречу зрителю идут легко узнаваемые писатель Алексей Толстой, летчик Валерий Чкалов, известная трактористка Паша Ангелина, режиссер Владимир Немирович-Данченко и др. – всего почти полсотни достойнейших представителей самых разных профессий.

Эта картина отражает советскую логику формирования общественных органов, принимающих решения. Можно открыть доклад мандатной комиссии любого съезда ВКП(б)/КПСС или новоизбранного состава Верховного Совета и увидеть там перечисление категорий делегатов и депутатов: столько-то рабочих, столько-то врачей и учителей, столько-то военных. Советская система предполагала практически сословную логику. Делегаты представляли не себя в личном качестве, но социальную группу, лучшими в которой они были. Даже горбачевский съезд народных депутатов на треть – в это сложно сейчас поверить – избирался от общественных организаций, т. е. депутатов выбирали не граждане, но профсоюзы и другие организации внутри себя. Рабочая группа, сформированная президентом России в 2020 г., воспроизводит советские принципы.

Может показаться, что здесь нет ничего страшного. Члены рабочей группы –достойные и уважаемые люди. Они представляют самые разные профессиональные группы, обеспечивая разнообразие мнений. Однако именно такая логика – сведение человека к репрезентации одной социальной группы – и убивает возможность нормальной дискуссии, подспудно заставляя человека говорить не от своего имени, а от имени «отрасли народного хозяйства». Говорить не о том, что ему кажется первоочередным и самым важным для страны, а о том, на что у него есть профессиональный мандат. Обязаны ли представители церкви считать самым важным упомянуть в Конституции о боге? Почему другие вопросы не могут волновать их как христиан – вопросы социальной помощи, неравенства, равноправия, профилактики насилия? Даже опираясь на христианские ценности, не может ли это в какой-то момент оказаться важнее упоминания бога, когда речь идет о светском документе − Конституции, а не о священной книге? Почему спортсмен должен говорить только о спорте? Почему ему как гражданину и мыслящему человеку не могут показаться более важными вопросы справедливых судов и разделения властей? Если бы меня включили в состав такой группы, должен был бы я отстаивать включение в Конституцию отдельной статьи, закрепляющей роль социальных наук?

Такая сословная логика – опасная вещь для политической системы. Она делает из граждан представителей сословия, гильдии, корпорации. Негласным образом она запрещает человеку говорить о том, что выходит за рамки его невидимого профессионального мандата. Получается, что о правоохранительных органах могут говорить только люди в погонах? Любой внешний контроль оказывается невозможен? Кому остается право говорить о государственном устройстве в целом? Чиновникам?

Важнейшее условие здорового политического представительства – это возможность для любого человека думать и говорить не только об интересах некоторой группы, в которую он входит, но и о проблемах государства в целом. Репрезентация должна идти от проблем, которые мы считаем важными, а не от принадлежности к корпорации. Что оказалось бы важнее для нас при избрании человека – то, что он принадлежит к одной с нами профессиональной группе, или то, что он выделяет те же ключевые проблемы, что и мы?

В этом принципиальное отличие сословного представительства от политического. Можно считать проблемы своей группы важными, но быть уверенным в существовании еще более важных вопросов, которые требуют немедленного решения. Опять же, где гарантия, что профессор Иванов видит даже проблемы науки так же, как профессор Петров? Представительство должно опираться на разнообразие мнений, а не на разнообразие социальных или профессиональных статусов. Сложившаяся модель, в которой гражданин сводится к какой-то одной своей функции (музыкант, женщина, велосипедист), продемонстрированная нам на примере этой рабочей группы, вредна. В ней социальным группам приписываются некоторые объективные интересы, которые может воспроизвести любой (или лучший) их представитель. По сути, гражданин лишается права на личную позицию, объявляется, что его объективные потребности отлично известны любому его коллеге.

Но есть и вторая загадка, которую можно не заметить в том информационном шуме, который возник вокруг поправок. Неужели умные и талантливые люди, которые оказались вовлечены в этот процесс, относятся к нему всерьез? Количество предложений уже очень велико. Мы что, всерьез верим, что таким образом можно что-то изменить? Появится в Конституции упоминание о стране-победительнице (социальных гарантиях, культурном наследии – нужное подчеркнуть) – и жить действительно станет лучше?

Эта творческая активность показывает дефицит представительства, нехватку возможностей для диалога. Пусть даже в урезанном варианте, пусть в пределах сословно-корпоративных полей, но внезапно открылась возможность высказаться. Возможность продемонстрировать свою субъектность. Вместо подковерной борьбы за полтора абзаца в профильном законопроекте – выйти на уровень открытой дискуссии, от технических вопросов перейти к более масштабным. Если бы предложения поступали только от всевозможных «Союзов садоводов Индигирки за Российскую империю», можно было бы сказать, что любая инициатива будит тех, кому нечего делать. Однако в процесс включились серьезные люди – лидеры мнений, авторитеты в своих областях, которым, в общем, есть чем заняться. Мало что демонстрирует общее желание обсудить важнейшие вопросы устройства страны, как представший перед нами парад предложений. Желание, которое существующие институты политического представительства удовлетворить не могут.

Обычно внимание исследователей права и общества сосредотачивается на том, как право применяется, работает в обычной жизни. Однако процесс изменения правил не менее важный социальный процесс. И наблюдаемая активность самых разных людей, возникшая практически на пустом месте, − важный маркер того, что созрел консенсус по поводу низкого качества правил самого высокого уровня.

Автор — ассоциированный профессор социологии права им. С. А. Муромцева Европейского университета в Санкт-Петербурге, директор по исследованиям Института проблем правоприменения при Европейском университете в Санкт-Петербурге