Инерция абсурда

Подготовка и издание ведомственного приказа, затруднившего контакты отечественных ученых с иностранными коллегами, показали абсурдность советских практик секретности в современных условиях и ностальгию части бюрократии по железному занавесу. Отмена даже откровенно абсурдных указаний требует больших усилий ученых и смены чиновников, не желающих признавать свои ошибки.

Новый министр науки и высшего образования Валерий Фальков сообщил 10 февраля, что подписанный в августе 2019 г. министерский приказ, ужесточивший правила общения российских ученых с зарубежными коллегами, отменен. Из-за грифа ДСП он оставался тайной и стал известен после публикации копии в газете «Троицкий вариант». Приказ обязывал российских ученых уведомлять свое руководство о встрече с иностранным коллегой в научном учреждении или университете и за пять дней сообщать о ней министерству, приложив список участников. На контакты в нерабочее время также требовалась виза начальства. Наконец, необходимо было подготовить отчет о встрече, указав ее ключевые темы и приложив паспортные данные участников, в том числе иностранцев.

Отмену абсурдного приказа новым министром научное сообщество считает хорошей новостью. По мнению академика-секретаря Отделения историко-филологических наук РАН Валерия Тишкова, требование ненужной отчетности от сотен учреждений, загрузка их лишней бюрократической работой были изначально невыполнимыми. Научный сотрудник Физического института Академии наук Евгений Онищенко отмечает: большинство руководителей НИИ и вузов его саботировали, но руководство некоторых из них все-таки требовало его исполнять. Появление приказа вынудило часть ученых на Западе осторожнее относиться к планируемым контактам с Россией, а кого-то, может быть, и отменить поездки, отмечает член-корреспондент РАН Аскольд Иванчик.

Отмена конкретного абсурдного приказа не означает, что подобные документы, влияющие на текущую работу отечественной науки, не появятся снова. Кто-то ностальгирует по «первым отделам», секретности советских лет и пытается распространить ее на обычную работу ученых, отмечает Тишков. Но эти тенденции не появились сами по себе. Они отражают стремление части сотрудников спецслужб и околонаучной бюрократии уловить настроения «органов» и верхов. А они транслируют противоречивые сигналы: призывы к технологическим прорывам, невозможным без свободного обмена идеями, сочетаются со шпиономанией и обысками в ведущих научных учреждениях. Бюрократия ревностно относится к попыткам ревизовать ее абсурдные решения: при прежнем министре приказ не отменили, несмотря на неоднократные требования ученых.