Убийство девятилетней Елизаветы Киселевой по дороге в школу в Саратове потрясло Россию. Вслед за горожанами, желающими самосуда, политики заговорили об отмене моратория на смертную казнь. Заявления такого рода от политиков сложно расценивать иначе как популизм. Гораздо полезнее обсудить политические и организационные решения, которые могли бы предотвратить такие случаи.
Криминология пока не может предоставить бесспорных доказательств эффективности смертной казни как меры предотвращения тяжких насильственных преступлений. Тяжкие преступления – это в основном спонтанные события. Преступник не ведет себя в таких случаях рационально, а значит, он не успевает подумать о последствиях. Помимо прочего смертная казнь – это дорогостоящий способ наказания. Сюда включается множество дополнительных издержек – в частности, затраты на оспаривание решения суда и иные процессуальные гарантии. Не стоит забывать, что даже при наличии возможности пересмотра дела мы не можем полностью исключить судебную ошибку.
Что касается рецидивной преступности (обвиняемый в убийстве девочки был судим), обзор исследований говорит, что строгие санкции не снижают риск повторных преступлений, который может даже увеличиваться при более строгих наказаниях, например тюремном сроке, в сравнении с менее строгими, например пробацией. Также уровень рецидивизма не снижается при увеличении сроков наказания.
Саратовские власти уже объявили о проверке безопасности школ и подходов к ним. Для этого предлагается создать специальные комиссии из представителей полиции и администрации школ. Почему этого не было сделано в рамках уже имеющегося взаимодействия полиции и работников образования в ходе работы тех же комиссий по делам несовершеннолетних и регулярных совместных рейдов?
Меры административного надзора за обвиняемым в убийстве девочки в данном случае также не имели особого успеха. Он имел непогашенную судимость, а это означает, что представители двух федеральных ведомств – ФСИН и МВД – должны были взаимодействовать с ним на регулярной основе.
Для контроля за освободившимися условно-досрочно (УДО) среди участковых уполномоченных полиции на уровне районного отдела полиции обычно выделяется специализированная позиция. Работа состоит в том, чтобы заблаговременно связаться с представителями ФСИН по всем случаям УДО, помочь собрать материал о месте проживания бывшего осужденного и перспективах трудоустройства. Представитель МВД, так же как представитель инспекции ФСИН, практически не занят повседневным контролем, а выполняет большой объем именно бумажной работы – оформляет дела, ведет переписку – и в лучшем случае встречается с бывшим осужденным раз в год.
Деятельный контроль за бывшими заключенными осуществляют обычные участковые «на земле». Они должны мониторить условия жизни тех, кто вышел по УДО, так же как и других поставленных на учет граждан, в ходе обходов по месту жительства. В этом и есть смысл профилактической работы участкового – держать контакт с подучетными, вовремя выявлять проблемы. На практике же в подавляющем большинстве случаев это формальность: люди приходят в опорный пункт полиции отмечаться или просто звонят по телефону. Сам участковый редко посещает место жительства контролируемого лица. Дело в том, что участковый завален другой работой, связанной с раскрытием преступлений или оформлением многочисленных постановлений об отказе в возбуждении уголовных дел либо какой-то иной бумажной отчетностью. На действенные профилактические обходы подучетных времени у него не остается.
А в отношении некоторых групп людей участковый не сможет осуществить полноценный мониторинг, даже если будет посещать их исправно. Так, люди, которые официально признаны медицинской системой психически нездоровыми и социально опасными, должны посещаться участковым не менее двух раз в год. Специальной психологической или медицинской подготовки участковые не получают, и потому если и осуществляют проверки, то формально.
Комплексного подхода к реабилитации лиц, вышедших из мест лишения свободы, не имеют и социальные службы. После освобождения многие бывшие осужденные сталкиваются с проблемами отсутствия жилья и каких-либо сбережений. Не существует системного учета потребностей освобождающихся граждан в социальной поддержке. В России отсутствует единая служба пробации, которая бы оказывала социальную поддержку осужденным. Региональные ГУФСИН и УФСИН сотрудничают с центрами занятости, социальной адаптации и другими органами социальной поддержки, а также с НКО, но их ресурсов не хватает, чтобы помочь всем.
Для работы с бывшими осужденными есть две основные опции: пробация и реабилитационные программы. Реабилитация включает в себя лекции, групповую и индивидуальную психотерапию. Пробация может включать в себя реабилитацию, но она также подразумевает наличие санкций – например, дополнительные штрафы, необходимость отмечаться, посещения инспектора. Реабилитационные программы направлены на развитие чувства ответственности, навыков самоконтроля и прогнозирования последствий противоправного поведения, работу с наркотической и алкогольной зависимостью. В мировой практике существует множество техник такой работы: когнитивно-поведенческая терапия, моделирование, ролевые игры и т. д.
Обзор исследований показал, что реабилитационные программы ведут к уменьшению рецидивизма не меньше чем на 10%. В среднем такие программы сокращают уровень рецидивизма на 20%, что больше среднего эффекта от различных санкций, к которым относятся лишение свободы и УДО с сопровождением.
Такие программы дороги. Поэтому в первую очередь участвовать в них следует лицам с высокой вероятностью совершения нового преступления. Помимо стабильно высокого и стабильно низкого существует динамический риск-фактор, который при определенных обстоятельствах может быть снижен. К динамическим риск-факторам относятся наркотическая и алкогольная зависимость, так как людям, страдающим от этих заболеваний, можно помочь войти в ремиссию.
Предотвратили бы реабилитационные программы трагедию в Саратове? Даже развитым странам с системами пробации и широким выбором реабилитационных программ не удалось справиться с повторной преступностью. А спонтанная насильственная преступность, как убийство девочки, – это сложно прогнозируемое и неконтролируемое явление.
Применяемые сейчас меры профилактики рецидивной преступности в России работают слабо, а репрессивный подход – ужесточение наказания – не влияет на нее вовсе. Необходимо переосмыслять подход к профилактике. Отрадно, что саратовские власти стремятся решить проблему через уменьшение рисков, связанных с городской средой. Нужно не забыть и про более сложные и комплексные решения по работе с бывшими заключенными.
Авторы — младший научный сотрудник и научный сотрудник Института проблем правоприменения при Европейском университете в Санкт-Петербурге