Двойной удар по Польше

80 лет назад, 28 сентября 1939 г., СССР и Германия подписали договор о дружбе и границе, закрепивший раздел Польши между Москвой и Берлином. Поход Красной армии в Западную Украину и Западную Белоруссию лишил Польшу последних, пусть и призрачных, шансов на продолжение борьбы и втянул СССР во Вторую мировую войну. Тактический выигрыш территории обернулся стратегическим провалом – резким усилением военной и экономической мощи Германии.

Неравная битва

Польша готовилась воевать против Германии, имела соответствующие планы и начала мобилизацию до начала боевых действий. Тем не менее в начавшейся 1 сентября 1939 г. войне шансы на успех поляки сохраняли лишь в случае реальной помощи Великобритании и Франции, чье наступление могло отвлечь главные силы нацистов. Вторым условием был планомерный отвод главных сил польской армии и прочная оборона центра страны и коридора на границе с Румынией («румынское предмостье»), через который союзники могли снабжать Польшу боеприпасами, вооружением, амуницией.

Польская армия уступала вермахту в 1,8 раза в живой силе, в 3,5 – в артиллерии, примерно в 5 – в танках и самолетах. Недостаток сил усугубили недостатки планирования: польские войска почти равномерно распределили вдоль границы, резерв был небольшим и не закончил сосредоточения. Немецкая армия располагала танковыми и моторизованными соединениями и сконцентрировала на направлениях главных ударов силы, многократно превосходившие польские войска. К 5 сентября их оборона в приграничных районах была смята.

Используя подавляющее преимущество в танках и авиации, вермахт быстро продвигался на восток: вечером 8 сентября передовые части немцев достигли окраин Варшавы, 14 сентября танки генерала Гейнца Гудериана захватили Брест. Польский историк Альбин Гловацкий отмечает, что удержать вторую линию обороны в глубине Польши не удалось, нацисты заняли большую часть территории страны.

Быстрое наступление вермахта не сломило боевой дух польской армии. Бои в сентябре 1939 г. изобилуют примерами мужества ее солдат и офицеров. Гарнизоны укреплений на побережье Балтики, крепости Модлин и осажденной Варшавы оборонялись под натиском превосходящих сил нацистов до конца сентября – начала октября. Сражение на реке Бзура и бои под Гелестынувом показали, что при равенстве сил польская армия не только стойко оборонялась, но и решительно контратаковала.

Однако отдельные успехи не изменили ход войны. 7 сентября штаб главкома маршала Эдварда Рыдз-Смиглы эвакуировался в Брест, где не имел прочной связи с войсками, его директивы часто запаздывали. Вскоре Рыдз-Смиглы распорядился отвести войска в «румынское предмостье», которое планировали защищать, опираясь на оборонительные рубежи по рекам Днестр и Стрый, до начала наступления союзников на Западе.

Шансы удержать юго-восток Польши, учитывая потерю 50% личного состава армии и утрату большей части территории и промышленного потенциала, были невелики, но сохранялись в случае активных действий Англии и Франции и нейтралитета СССР .

Однако помощь союзников была символической. 9 сентября девять французских дивизий начали наступление неподалеку от Саарбрюккена, продвинулись на 8–10 км на фронте 25 км, а 12 сентября прекратили активные действия по приказу командования. Англичане и французы решили отложить активные действия до 1940 г., хотя политики продолжали лицемерно уверять польское правительство в скором вводе дополнительных сил. Эти операции не могли оттянуть значительные силы вермахта из Польши и повлиять на ход боевых действий.

Франция и Англия упустили выгодный шанс нанести поражение вермахту, когда его мощь была невелика в сравнении с силами союзников и он не обрел уверенности в победе. Так считали и немецкие военачальники. «Если бы французы бросили основную массу своих сил в наступление в сентябре 1939 г., они могли бы всего за две недели достичь Рейна. Германские войска, имевшиеся в наличии на Западе, были слишком слабы...» – писал впоследствии немецкий генерал Зигфрид Вестфаль.

Удар с востока

Кремль в первые дни войны имитировал нейтралитет. 5 сентября советский нарком иностранных дел Вячеслав Молотов отказал Польше в транзите военных материалов, мотивируя его нежеланием СССР втягиваться в войну. Иосиф Сталин и его соратники оттягивали начало вступления Красной армии в Польшу, пытаясь выгадать время. Они надеялись добиться уступок от Германии. Однако быстрое продвижение вермахта вынудило Советский Союз вмешаться, чтобы получить свою долю польского пирога.

Утром 17 сентября части Красной армии начали боевые действия против Польши («Освободительный поход» в советской терминологии), предопределенные секретным протоколом к пакту Молотова – Риббентропа, разделившим Польшу и страны Прибалтики на сферы влияния СССР и Германии. По данным историка Михаила Мельтюхова, Украинский и Белорусский фронты насчитывали около 620 000 человек, 5000 орудий и минометов, 4700 танков и более 3000 самолетов. С этого момента поражение Польши стало неминуемым.

В тот же день замнаркома иностранных дел Владимир Потемкин пытался передать польскому послу Вацлаву Гжибовскому ноту, в которой отмечалось, что «польское государство и его правительство фактически перестали существовать». Нота прекращала действие заключенных ранее двухсторонних договоров, а также сообщила о переходе границы Красной армией. Гжибовский отказался ее принять, заявив, что война с Германией продолжается, а СССР помогает нацистам уничтожить Польшу.

Советские войска наступали, почти не встречая сопротивления. Вечером 17 сентября Рыдз-Смиглы, получив сообщения о действиях Красной армии, приказал: «С Советами боевых действий не вести, за исключением попытки с их стороны разоружения наших частей». Войска получили приказ по возможности переходить границу с нейтральными странами. Всего в Румынию, Венгрию и Литву ушли около 80 000 бойцов польской армии.

Даже продвижение советских танковых соединений лишь отдаленно напоминало блицкриг. Операции в Западной Украине и Белоруссии показали слабые стороны РККА после Большого террора: штабы теряли связь с частями и управление войсками. Передовые подразделения не раз останавливались из-за несвоевременного подвоза горючего и боеприпасов. Отдельные столкновения с польскими частями продемонстрировали, что советская пехота слабо обучена атаке при плотном огне противника, а танкисты – преодолению противотанковой обороны.

Тем не менее вечером 20 сентября передовые подразделения 29-й танковой бригады комбрига Семена Кривошеина встретились с авангардами дивизий вермахта, занявших Брест. С ним связана одна из спорных страниц этой кампании. Многие публицисты утверждают, что советские и германские войска провели в городе совместный парад. Однако парада в классическом понимании – прохождения торжественным маршем в парадной форме – не было. Кривошеин писал, что нашел предлог саботировать парад: дескать, его танкисты после длительных маршей утомлены и должны привести в порядок технику, а парадная форма застряла в тылу. В итоге 22 сентября немецкие части покинули Брест в колоннах со знаменами, на улицах их встречали вошедшие в город советские танкисты. Впрочем, во время церемонии передачи города Кривошеин и Гейнц Гудериан стояли на трибуне рядом.

Правда, в конце сентября между советскими и немецкими войсками вспыхнуло несколько локальных стычек: под Львовом, неподалеку от Бреста и под Гродно, в ходе которых были убиты и ранены по нескольку человек с обеих сторон, но в целом процесс обмена территориями прошел без затруднений.

28 сентября 1939 г. СССР и Германия подписали договор о дружбе и границе, который установил новые государственные рубежи между двумя странами после раздела Польши и, как гласила его 4-я статья, устанавливал «надежный фундамент для дальнейшего развития дружественных отношений». Секретные протоколы к нему уточняли, что Литва отходит в сферу интересов СССР взамен части Польши, фиксировали договоренность о совместном противодействии польской агитации на занятых территориях и устанавливали порядок обмена гражданами.

31 октября 1939 г. Молотов, выступая на сессии Верховного Совета СССР, заявил: «Оказалось достаточным короткого удара по Польше со стороны сперва германской армии, а затем – Красной Армии, чтобы ничего не осталось от этого уродливого детища Версальского договора, жившего за счет угнетения непольских национальностей».

Пакт Молотова – Риббентропа, как, впрочем и договор о дружбе и границе и громкие слова в телеграмме Сталина Риббентропу «о дружбе, скрепленной кровью», не означали военного союза между СССР и Германией. Однако они превратили нашу страну в соучастницу нацистской агрессии против Польши и поставщика сырья для будущей агрессии на Западе. Тактический территориальный выигрыш быстро обернулся стратегическим поражением. На этом фоне слова о дипломатическом или ином триумфе СССР в августе 1939 г. из уст нынешних российских политиков звучат по меньшей мере двусмысленно.

Автор — историк