Конъюнктурный гуманизм

Число подписей под открытыми письмами в защиту фигурантов московского дела переваливает за сотню в первый же день сбора, а число таких писем приближается к двадцати – и такая массовость нисколько не умаляет мужества каждого из теперь уже тысяч подписавшихся. Это беспрецедентная акция солидарности с жертвами силовой машины, которая едва ли может остаться незамеченной властью. Но верным показателем того, что эта история с репрессивной колеи может вскоре свернуть на правовую, можно считать не тысячи подписей искренне разгневанных произволом людей, а прорезавшиеся голоса тех, кто привык во всем поддерживать власть и еще недавно выступал за суровое наказание «участников массовых беспорядков».

Прекраснодушные заявления лоялистов едва ли могут кого-то ввести в заблуждение: «прозрение» не значит внезапной гуманизации власти, возвращения репрессивной машины в рамки закона, отмены кровожадных приговоров и в целом отказа от силового сценария отношений власти с политическими оппонентами. Это только сигнальная ракета, дающая понять, что ветер изменился в одном конкретном случае, – и более ничего.

Внезапная и стремительная смена тональности в репликах верных государевых слуг происходит не впервые: у всех еще на слуху их примерно такое же сальто трехмесячной давности, когда общественная кампания в защиту Ивана Голунова, журналиста, обвиненного в торговле наркотиками, неожиданно разрослась до небывалых размеров.

Правда, в случае с актером Павлом Устиновым, последним пока из осужденных по московскому делу, список небанальный: за него вступились не только телепропагандисты, но и, например, члены партии власти, хором назвавшие приговор несправедливостью. И даже директор Росгвардии Виктор Золотов (Устинова осудили за вывихнутую руку росгвардейца) – по его мнению, 3,5 года колонии для актера многовато будет, достаточно и года условно.

И Золотов, и другие нечаянные защитники просят снисхождения лишь для Устинова (а подписавшие письма – для всех): он единственный осужденный, кто отрицает свое участие в протестной акции 3 августа и продолжает настаивать, что оказался на Тверской улице случайно.

Такой внезапный гуманизм – сугубо ситуативный, это подтверждается и стоп-линией, дальше которой новоиспеченные гуманисты не идут. Если Устинов осужден незаконно, то останавливаться на его освобождении нельзя: должны быть наказаны те, кто его оговорил и вынес неправосудный приговор, – как и в случае Голунова должны быть наказаны подбросившие ему наркотики, но в этом деле нет даже обвиняемых. Если осужден невиновный, в этом есть чья-то вина: но наказывать настоящих виновных гуманисты от конъюнктуры не требуют.