Холокост-на-Дону

Выцветшая, с желтизной, фотография. 1946 год, лето, Ростов-на-Дону, улица Алейникова, что на подходе к Змиёвской балке, если идти из центра города. На фотографии восемь человек – трое бравых мужчин (два красноармейца и один краснофлотец, все с боевыми орденами), четыре женщины и мальчуган с плюшевой обезьянкой в руках – обступили надгробный памятник со звездой вверху и едва различимой из-за качества фотографии надписью: «Здесь погребены <...> Островская [Бас?]я Григорьевна 30 л[ет] с дочерью Тамарой 11 л[ет] и сыном Михаилом 5 л[ет], зверски замученные фашистскими извергами [11 ав]густа 1942 г. в г. Ростове».

Обступившие памятник, надо полагать, уцелевшие родственники Островских. Точнее, это кенотаф – надгробие без захоронения, персональных могил перечисленных на табличке Островских не существует. Семья Островских – лишь малая толика из полутора десятков тысяч ростовских евреев, расстрелянных немцами в этой самой Змиёвской балке. Их история – одна из бесчисленных страничек в истории холокоста с его массовым расчеловечением, смесью звериной ненависти с человеческими завистью и жадностью, с его добровольной готовностью откатиться по «подвижной лестнице Ламарка» на сколько угодно ступенек назад.

Топография и инфраструктура холокоста – это места довоенного проживания европейских евреев, это очаги их насильственной концентрации (гетто и транзитные лагеря), это маршруты их транспортировки и места их ликвидации. Но это еще и мозги авторов идеи, квартиры и рабочие офисы «сценаристов», казармы рядовых исполнителей.

Конкретно в Ростове-на-Дону холокост имел несколько особенностей. До войны здесь проживало около 27 000 евреев – это был третий по численности евреев, после Москвы и Ленинграда, город РСФСР. Накануне войны их численность скачкообразно увеличилась за счет еврейских беженцев из аннексированных Рейхом и СССР частей бывшей Польши. А с началом войны она увеличилась еще сильнее – за счет беженцев и эвакуированных из южных прифронтовых областей.

Под оккупацией город был дважды – с 21 по 29 ноября 1941 г. и с 24 июля 1942 по 14 февраля 1943 г. В первую, короткую, оккупацию к систематическому холокосту перейти не успели: убийства евреев, как и неевреев, носили полустихийный и хаотический характер. Но и на одном этом «энтузиазме» Ростов не досчитался нескольких сотен евреев.

В промежутке между двумя немецкими оккупациями советский комендант Ростова-на-Дону майор Борщ поддерживал боевой дух жителей и их веру в стабильность положения тем, что закрыл город и не выпускал из него желающих эвакуироваться на восток, в том числе и евреев.

Во вторую оккупацию, которая продлилась около семи месяцев, объявления о переселении «жидов» в трудовые лагеря было развешаны в первые же дни, в городе были созданы «эвакуационные пункты». У собравшихся на них евреев отнимали все, что они по наивности взяли с собой для переселения, даже верхнюю одежду. После чего транспортировали, кого на автобусах, а кого и пешими колоннами, через весь город – в Змиёвскую балку, к месту их казни. Такая «нестеснительность» перед местными жителями – случай нечастый.

Подавляющее большинство ростовских евреев были расстреляны в Змиёвской балке всего лишь за три дня – с 11 по 13 августа. С такой скорострельностью могли бы конкурировать разве что Бабий Яр, Рига или Каменец-Подольский.

Бросается в глаза, насколько немцы торопились с окончательным решением этого локального еврейского вопроса. Все, никакого тебе даже гетто в таком крупном городе! Практически сразу же и без малейшей попытки селекции – в распыл!

В «Книге памяти-мартирологе жертв холокоста в Змиёвской балке. 1942 год», изданной в Ростове-на-Дону в 2014 г., приведено 3361 имя убитых в эти дни. Среди них и мировые знаменитости – например, психоаналитик, ученица Карла Густава Юнга Сабина Шпильрейн-Шефтель. Но около 12 000 имен так и остались неизвестными или неустановленными. Среди них, вероятно, и Григорий Моисеевич Леокумович, проживавший в Ростове на Морской улице, в квартире 1 дома 135. Был он другом литературоведа Сергея Рудакова, и не исключено, что именно ему Рудаков передал на время войны на хранение ту часть архива Осипа Мандельштама, которую он получил у поэта и его жены для своей так и не завершенной работы над мандельштамовской текстологией.

Судьба памяти о холокосте в Ростове-на-Дону тоже своеобразна. Во внутрироссийском контексте при этнотолерантном Владимире Путине с его олигархическим интернационалом антисемитизм приобрел несколько неожиданный для себя статус – чуть ли не гражданской фронды и разновидности протестного активизма.

Вместе с тем Северный Кавказ, а в особенности Дон и Кубань, – один из традиционных ареалов такого «протеста» с давним и исторически устойчивым антисемитским фоном. Еще еврейские депортации 1881 г. были сконцентрированы на Москве и Ростове; в 1888 г., с образованием Области Войска Донского, Ростов-на-Дону с Новочеркасском добились своего вывода из черты оседлости (тем евреям, кто там к тому времени уже жил, милостиво разрешили не переезжать). Да и ростовский погром 1905 г. – не рядовой, а второй по числу убитых (150 человек) после одесского.

«Ярких» эксцессов хватает и в новейшее время: так, в начале 2003 г. на балкон квартиры главного раввина Ростова и области Эльяшива Каплуна неизвестные бросили бутылку с зажигательной смесью, а в январе 2006 г. в городскую синагогу ворвался человек, который, размахивая бутылкой с отбитым горлышком, выкрикивал антисемитские лозунги. Метателей коктейля Молотова не нашли, а второе дело, не вникая, прекратили – «ввиду малозначительности совершенного деяния»! И то: никого же не зарезали, пустяки.

Политику нынешних ростовских властей наглядно иллюстрирует история мемориализации Змиёвской балки. Первый памятный знак там установила в 1946 г. группа родственников убитых. Долго он не простоял, а евреям, первые три года после войны собиравшимся возле него 11 августа, областной Совет по делам религий строго-настрого это запретил: что это за несанкционированные митинги такие! Взамен него в начале 1950-х гг. в устье Змиёвской балки были установлены два временных памятника: обелиск и тиражная скульптура «Клятва товарищей».

В начале 1970-х в соответствии с Генпланом развития Ростова в этом месте была запланирована автодорога, трасса которой должна была рассечь балку надвое. К 1973 г. была проложена лишь часть трассы, но балку и она успешно расчленила. Тогда же было предложено установить мемориал взамен «Клятвы товарищей» и обелиска. Его открыли 9 мая 1975 г., но за ним никто не следил: даже на государственную охрану он был поставлен только в 1998 г. За десятилетия своего сиротства мемориал пришел в упадок – экспозиция работала всего несколько дней в году, асфальт дорожек раскрошился, газ в горелку Вечного огня не подавался.

Правда, в 2004 г. на основании постановления мэра города здесь была установлена мемориальная доска с таким текстом: «11–12 августа 1942 г. здесь было уничтожено нацистами более 27 000 евреев. Это самый крупный в России мемориал холокоста». Не самая удачная формулировка: имелся в виду не размер памятника, а самая крупная на территории РСФСР акция по уничтожению евреев. Но и такого ростовские интернационалисты стерпеть не могли: 28 общественных организаций дружно выступили против этой надписи и добились того, что в ноябре 2011 г. мемориальную доску заменили другой, где Змиёвская балка была названа просто «местом массового уничтожения фашистами мирных советских граждан». Но и эта доска с текстом a la 1970-е гг. долго не провисела: в апреле 2014 г. на фасаде траурного зала Мемориала памяти жертв фашизма в Змиёвской балке была установлена новая доска со следующим текстом: «Здесь, в Змиёвской балке, в августе 1942 г. гитлеровскими оккупантами было уничтожено более 27 000 мирных граждан Ростова-на-Дону и советских военнопленных. Среди убитых – представители многих национальностей. Змиёвская балка – крупнейшее на территории Российской Федерации место массового уничтожения фашистскими захватчиками евреев в период Великой Отечественной войны».

Да, в балке расстреливали и неевреев тоже – главным образом подпольщиков и душевнобольных, некоторое количество военнопленных (главным местом их гибели в Ростове, гибели действительно массовой, был дулаг в районе Каменки). Да, часть таких расстрелов никак не задокументирована. Да, если из первоначальной и некритической оценки числа расстрелянных здесь людей (27 000 человек, причем подразумевалось, что все они евреи и члены их семей – неевреи) вычесть позднейшую критическую оценку числа расстрелянных здесь евреев (15 000–18 000 человек), то получим непонятную «дельту» в 9000–12 000 человек. Скорее всего, это ошибка первоначальной оценки, но и независимо от степени достоверности «дельты», разве способна она заслонить собой достоверные параметры и масштаб ликвидации ростовского еврейства?

Советское ноу-хау в отрицании холокоста заключалось не в отрицании как таковом, а в отказе от национальной идентичности жертв во имя их интернационализации, т. е. в намеренном растворении евреев в общей массе жертв, где они неизменно составляли незавидное большинство. Российское же, точнее ростовское, ноу-хау – еще тоньше: национальная идентичность не отрицается, но и не называется: мол, не одних «ваших» тут косточки лежат. Та же история, что и в Бабьем Яру, та же, что и в Катыни, та же идея, что министр Владимир Мединский хочет сегодня навязать карельскому Сандармоху.

Как видим, замалчивание холокоста в Змиёвской балке было не только в советское, но и в постсоветское время: ростовские мэры и при Путине не убоялись своей фронды с антисемитским душком. Но все же небанальный для современной России случай: душок не сверху и не снизу, а откуда-то сбоку.

Попытки Ростовской еврейской общины и Российского еврейского конгресса объяснить, почему линию компромисса в мемориализации Змиёвской балки надо провести иначе, с оглядкой на историю и только на нее, не только ни к чему не привели, но еще и были оценены как стремление выделить жертв холокоста среди всех жертв фашизма и разрушить тем самым основы исторической памяти многонационального российского народа, т. е. как сеянье национальной розни. Идея дополнить мемориал памятными плитами с выбитыми на них установленными именами убитых здесь евреев тоже была встречена в штыки: от инициаторов издевательски требовали предоставить сначала доказательства подлинности имен и факта их гибели.

Но мемориал – это южная стороны Змиёвской балки, рассеченной автодорогой, а с северной, где, собственно, и расстреливали и где большинство могильных ям, рядом с тем местом, где стоял первый памятник, поставленный гражданами в 1946 г., – там никаких элементов мемориала нет. Нет даже статуса «территория культурного наследия» – эту часть балки в 2012 г. такого статуса лишили решением областного минкультуры.

Ростовский ВООПИК тогда возмутился: как же так? Ведь там могильники и останки! Минкульт ответил в том духе, что, мол, костей не видели, а старая схема захоронений утеряна (но это не так – в архивах планы карты сохранились).

Что будет дальше, можно легко себе представить. Решение минкультуры фактически освободило эту землю для застройки, ею уже интересуются девелоперы – ведь город давно подступил к этому некогда пустынному урочищу. А значит, все это кощунство с антисемитским душком рискует вскорости трансформироваться в спор очередных «хозяйствующих субъектов».

Автор — историк