Почему оскорбление государства не есть оскорбление

Всякая власть по своей природе озабочена словесными преступлениями против себя, в первую очередь оскорблениями. Как таковое оскорбление есть выражение негативного отношения в форме, унижающей достоинство и задевающей честь. В этом и состоит его цель. Для властвующего же необходим статус, безусловно превосходящий статусы подвластных, что оскорблениями с их стороны оспаривается и подрывается.

Всякая негативная характеристика огорчает, но не всякая унижает. Школьнику говорят, что задача решена неверно, и объясняют, где допущена ошибка (констатируют факт), инициатору военной авантюры указывают на то, что жертвы и издержки не стоили результата, а повод был пустым (выражают оценку). Оба недовольны, но если первого обозвать дураком, а второго негодяем, то это уже будет оскорблением, ибо «дурак» и «негодяй» обозначают устойчивые свойства личности, присутствие которых низводит человека до самого низкого социального ранга, лишает его всякого престижа и всякой ценности. Нельзя поэтому оскорбить людей, которые в своем ничтожестве ни на что не претендуют, и, подобным образом, характеристика некоего сверхсущества, данная по людской мерке, всегда может быть истолкована как оскорбительная. Между этими полюсами находятся власть и люди власти.

В немодных ныне либеральных грезах государство видится как сервис, позволяющий сделать совместное существование людей успешным, а власть признается легитимной, если сформирована в ходе демократических процедур и работает на общее благо. В реальности же государство всегда обеспечивает две группы интересов в некотором соотношении – общества в целом и привилегированного меньшинства, которым государство фактически контролируется. Весь вопрос в характере этого соотношения. Когда реализация интересов меньшинства идет вразрез с интересами общества, власть перестает быть легитимной, а если интересы общества игнорируются вовсе, исчезает и само государство. Примеры полной узурпации власти меньшинством – тоталитарные режимы, которые правильно было бы рассматривать не как государства, а как территории гуманитарной катастрофы, свидетельства общественного маразма.

Закон и мораль оскорбление и унижение личности запрещают. Во-первых, потому, что, строго говоря, никакой ряд поступков не является полным и окончательным свидетельством тех или иных качеств человека, так что даваемая в оскорблении квалификация никогда не может быть до конца обоснованной. Отсюда происходит требование констатировать и оценивать действия, а не личность. Во-вторых, унижение как способ наказания необратимо роняет статус и это делает всю систему статусов зависящей от государства. Когда люди делятся на тех, кого уже пороли, и тех, кого могут выпороть, понятия о достоинстве и репутации становятся пустыми, в ходе социальной конкуренции идет отрицательный отбор, в котором побеждают негодяи – люди, для которых публичное достоинство и репутация ничего не значат. Чтобы избежать этого, в современном обществе запрещают телесные наказания, пытки и избиения в правоохранительной практике, мерами социальной политики обеспечивают всем гражданам достойные условия жизни, специально заботятся о достойном обращении с людьми, существующими в дисциплинарных пространствах, – военнослужащими, заключенными, пленными, беженцами и проч. В-третьих, поскольку статус и престиж для человека – это важнейшие социальные ценности, оскорбление требует немедленных действий по защите достоинства и чести. Интенсивность защиты напрямую связана со степенью публичности оскорбления и со статусом оскорбленного лица. В старину представители элиты разрешали вопросы чести на поединках, а люди попроще кидались в драку, что, конечно, бывает и сегодня. Нельзя не видеть, что благодаря правовой защите чести и достоинства и соответствующим ценностям культуры сегодня развитые общества достигли небывалой эффективности широкого взаимодействия людей.

Оскорбить государство, его органы и символы можно только в переносном смысле, ибо все перечисленное не имеет характера личности. В традиционной монархии государство, конечно, к личности восходит, и здесь речь идет об оскорблении величества суверена – учредителя государства и помазанника, что в русской истории зафиксировано юридической формулой XVII в. «слово и дело». Появившиеся в XIX в. персонификации национального и имперского государства в метафорах «отечество» и «родина» преследуют очевидную цель – выдать политический институт, работающий в интересах меньшинства, за воплощение общего блага. Здесь оскорбление государства трактуется как оскорбление не только всех его граждан, но и абстрактных образований – национального духа, исторической судьбы, социального класса, политических или моральных принципов и т. п. Не будучи личностью, государство ставится выше любой личности, а потому оскорбление ведет не к поединку и не к драке, а к суровому наказанию. Грань между критикой, несогласием и словопреступлением в силу возвышенного статуса этих абстракций зыбка. Если же несогласный оспаривает сам этот возвышенный статус, т. е. разоблачает созданный правящим меньшинством миф, то «антигосударственный» характер его речей очевиден.

В этом и состоит суть проблемы оскорбления государства и его атрибутов. Правящее меньшинство выдает свои интересы за общие и от имени нации и «родины» наказывает тех, кто осмеливается на критические суждения, оценки и рискованные характеристики как конкретных представителей правящего меньшинства, так и политического устройства в целом. Возникает псевдоморальная и псевдопатриотическая охранительная репрессивная практика. Для осуществления репрессий особенно удобно то, что «достоинство государства» функционирует как своего рода распределенное ощущение, которым могут обладать все желающие граждане, группы граждан, а также и целые социальные институты. Это позволяет представить мнение группы, например ветеранов карательных служб, как мнение общества. В самом деле, если испытывать патриотические чувства – это государственно одобряемое переживание, то вполне естественна жалоба патриота на оскорбление в нем государственного достоинства, например, чьим-то мнением о нелегитимности выборов или их фальсификации.

Я полагаю, что оскорбление государства, его органов, учреждений и атрибутов, в чем бы оно ни состояло, не есть оскорбление как таковое. Я также не вижу никаких правовых оснований рассматривать соответствующие действия как противоправные, если достоинство и честь конкретных людей не затрагиваются. Когда «оскорбительные» характеристики даются идеям и институтам (например, национальному духу или государству), то на людей, которые их разделяют или их поддерживают, эти характеристики не распространяются, хотя и могут их огорчать. Но свобода выражения мнений и оценок в отношении политических идей и институтов имеет гораздо большую ценность, нежели чьи-то огорчения, поскольку такая свобода есть форма обратной связи общества с государством и элемент нормального политического процесса, придающего государству устойчивость.

Но кто же оскорбители и почему обязательно нужно оскорблять? Оскорбления – это неприглядный, но неизбежный элемент жизни, отражающий борьбу за власть и влияние. Другого человека оскорбляют, чтобы послать ему вызов, заявить о том, как его низко ставят, спровоцировать на ответные действия. Делается это, конечно, не без причины. Оскорбление применяют как одно из последних (дальше – физическое воздействие) средств, обычно в ответ на игнорирование со стороны другого. Ведь на оскорбление нельзя не ответить. Разоблачительные видео Алексея Навального почти всегда содержат в себе оскорбления, и материал видео столь же интересен, сколь и реакция оскорбленных влиятельных лиц, которых «крючит и корчит» от необходимости «заметить» Навального и что-то ему отвечать. В данном случае оскорбление есть хорошо рассчитанная форма политического действия.

Точно так же гражданин или группа граждан оскорбляет государство словом, демонстрируя свою непокорность власти и свое желание государство изменить, а потом присоединяет к этому слову дело – политическую борьбу не просто за власть в государстве, а за его трансформацию в ходе реформы или революции. Надо признать, что оскорбление величества – большого или малого – есть вызов ему, демонстрация его непризнания, желания свергнуть и уничтожить, оскорбление государства или его атрибутов – это акт гражданской войны, впрочем, конечно, холодной. И оно всегда является ответом на оскорбление, которое наносит от имени государства правящее меньшинство. Иногда это происходит прямо, когда люди власти говорят об экстремистах, национал-предателях, врагах народа, «пятой колонне», масонах, ритуальных убийствах и проч. Всеми этими словами пытаются политически криминализовать оппозицию, людей, которые указывают на расхождение интересов правящего меньшинства с интересами общества, публично разоблачают узурпацию власти, стремятся вызвать негодование сограждан, инициировать социальный протест и смену как правящей группы, так и всего режима. Иногда же никаких слов не произносят, но, например, как это было только что в Москве и Петербурге, «решают вопрос» с выборами так, что у граждан остается ощущение глубокого оскорбления. Ощущение это очень верное и свидетельствует о том, что достоинство потеряно «дорогими россиянами» не до конца. Если покопаться в памяти эмоций, то такое же ощущение должно было возникать от пенсионной реформы, от случаев полицейского произвола, подвигов туристов в Солсбери, украинской войны, меткости зенитчиков – можно перечислять дальше до чеченских войн и октября 1993 г. Кажется, наши сограждане остыли наконец от энтузиазма растущего потребления и начали оскорбляться, посылая родному государству ответные оскорбления в словесных пассажах, картинках и несимпатичных действиях. Власти охотно принялись с этим растущим явлением бороться, рассчитывая, видимо, при случае подверстывать под статьи об оскорблениях также и оппозиционеров с правозащитниками.

Эффект нетрудно предсказать. Советский опыт свидетельствует, что люди в условиях преследований за словопреступления быстро осваивают дискурс перманентного, но хорошо замаскированного оскорбления государства и всего, что от него исходит, как форму коммуникации на уровне предельной ясности и доверия, оскорбление же действием принимает характер не сопротивления, а пренебрежения публичным в пользу частного. Здесь предельным оскорблением государства является эмиграция, а спектр иных применяемых форм его игнорирования простирается от плагиата в диссертациях до манипуляций с электросчетчиком и включает в себя также немалое число криминальных действий в отношении государственной собственности. В этом отношении представители правящего меньшинства и «среднего звена» начальников давно уже дают всему обществу пример того, как надо оскорблять государство действием.

Полный расцвет такого вполне советского цинизма и аморализма случится тем быстрее, чем более активно правящее меньшинство будет провозглашать себя «родиной», выдавать свои частные интересы за национальные, чем интенсивнее оно будет бороться с любыми проявлениями самостоятельности граждан, пресекая их сопротивление во всех видах, начиная с язвительных слов. Всё это внешне режим укрепит – как был крепок режим советский, – но окончательно загубит политический процесс, и сложившиеся было в последние годы условия для приемлемой жизни в стагнации в ближайшие 20 лет, на которую российское общество совершенно согласно, уже сейчас превращаются в условия загнивания, запах которого, как запах позора, не позволит жить спокойно. Нельзя забывать о том, что разрушение государства в головах граждан и есть его подлинное разрушение.

Автор — философ, приглашенный преподаватель Европейского университета в Санкт-Петербурге