Как бюрократия манипулирует выборами

Выборы не такая безобидная штука, как это может казаться людям старшего поколения, которые помнят еще советские выборы. Нынешним организаторам выборов – я, понятно, не имею в виду избирательные комиссии – тоже хочется, чтобы эти мероприятия были веселым ритуалом легитимации действующей власти. Отсюда пирожки и лотереи на избирательных участках. Однако есть одно «но»: период 90-х заронил в некоторых российских гражданах сомнение в том, что выборы – это только ритуал. Фантазию стимулирует и Конституция, в которой сказано, что свободные выборы являются высшим непосредственным выражением власти народа. И народившееся новое поколение, не помнящее советских выборов, с сомнением относится к тому, что происходит на нынешних российских. У многих возникает подозрение, что наши, по меткому определению политолога Григория Голосова, «электоральные мероприятия» – совсем не те свободные выборы, которые подразумевает Конституция.

Нельзя сказать, что это подозрение рождается вдруг. По сравнению с другими странами Россия очень инертна. Она долго раскачивается. Требуется много раз поиздеваться над избирателями, несколько раз избрать уродливые законодательные и представительные органы, чтобы возмущение вылилось на улицы.

Массовые протесты после выборов в Госдуму 2011 г. были подготовлены думскими выборами 2007 г. и президентскими 2008 г., когда прямые фальсификации (т. е. фальсификации в день голосования и при подсчете голосов) приняли всероссийский размах. То, что сейчас происходит в Москве, где опять тысячи граждан вышли на улицы в связи с выборами, – накопленный эффект московских квазивыборов последних 22 лет: именно на выборах 1997 г. впервые был избран такой состав Мосгордумы, который, как писала тогда газета «Тверская, 13», официальный орган мэрии, «не хамит и не скандалит, а работает, сотрудничает с исполнительной властью на благо горожан». Тогда из 35 избранных депутатов 27 были креатурами неформального «списка Лужкова». В дальнейшем выдвиженцы московской администрации ходили под разными флагами – «Отечества» в 2001 г., «Единой России» в 2005, 2009 и 2014 гг. – и почти всегда выигрывали выборы в одномандатных округах. С тех пор Мосгордума никогда не была самостоятельным органом, а всегда была придатком московской исполнительной власти.

Сегодня московские выборы очень ярко показывают, что наши партии на выборах лишь юридические декорации, а основной участник выборов – неформальная партия чиновничества, администрации. Хуже того, эта партия не только участник, но и организатор выборов со всеми вытекающими отсюда последствиями.

То, что сейчас произошло в Москве, – недопуск к избирательному бюллетеню многих кандидатов из внесистемной оппозиции посредством отказа в регистрации – совсем не новшество для московских выборов. В полном объеме эта технология была обкатана на московских муниципальных выборах 2004 и 2008 гг. Цинично абсурдные отказы в регистрации тех лет с удовольствием поддерживались московскими судами, столь же «независимыми», как и избирательные комиссии.

На выборах в Мосгордуму 2009 г. было отказано по подписям всем «нежелательным», с точки зрения администрации, кандидатам-самовыдвиженцам (среди них Иван Стариков, Николай Ляскин, Роман Доброхотов, Владимир Милов, Илья Яшин, Сергей Давидис). Подписи тогда было собирать несколько легче: во-первых, требовалось собрать не 3%, а лишь 1% подписей избирателей округа, во-вторых, часть подписной кампании приходилась на осень. На выборах Мосгордумы 2014 г. подписной барьер уже составлял абсурдные 3%, а подписная кампания приходилась на лето; многие внесистемные политики (в том числе Милов, Яшин, Ляскин, Вера Кичанова, Максим Мотин, Любовь Соболь) заявили, что не смогли собрать такое количество подписей. Лишь три внесистемных политика – Мария Гайдар, Ольга Романова и Максим Кац – сумели собрать достаточное количество подписей, но зарегистрирован был только Кац.

Если в 2009 г. основную роль в выбраковке подписей играли сами избирательные комиссии, придираясь к «шапке» подписного листа либо к заверительным надписям сборщиков подписей, то в 2014 г., как и в 2019 г., главными выбраковщиками подписей стали эксперты УФМС и графологи. Такое смещение центра тяжести в сторону «экспертов» от исполнительной власти произошло потому, что кандидаты стали тщательнее выверять подписи в своих штабах и избиркомы самостоятельно уже не могли наскрести 10% брака в подписях.

За последние пять лет оппозиционные столичной бюрократии политики набрались опыта и известности у избирателей. Некоторые из них стали лидерами общественного мнения, некоторые – муниципальными депутатами с широким кругом общения. Проведенный в 2013 г. администрацией президента эксперимент над мэром Москвы Сергеем Собяниным – когда его соперником на выборах мэра Москвы стал Алексей Навальный, набравший 27,2% голосов, – подтвердил реальную опасность внесистемной оппозиции, и бюрократия помнит об этом и сейчас.

Опыт российских выборов показывает, что отказать в регистрации нежелательного кандидата на основе выбраковки подписей можно всегда, была бы на то политическая воля. История наших выборов изобилует случаями, когда отказывали по совершенно надуманным основаниям, а иногда комиссии просто портили подписи, чтобы их затем забраковать.

Оспорить забракованные подписи в суде, по крайней мере в том объеме, который нужен для регистрации, практически невозможно, ведь суды висят на той же «властной вертикали», что и избирательные комиссии. Но одно дело – подпись, забракованная из-за того, что избиратель, указавший, что он живет в Ярославле, не написал, что Ярославль находится в Ярославской области, а другое дело, когда подпись забракована, потому что эксперт посчитал, что дата написана не рукой избирателя. Все заключения «экспертов» регистрирующая комиссия принимает на веру, не проверяет и даже считает, что она не имеет права этим экспертам не доверять – как и суд.

Но ведь некоторых кандидатов, сдававших подписи, регистрируют! Как же это происходит? Это тоже не секрет: по подписям регистрируют либо кандидатов от администрации, либо спойлеров, дублеров и явно непроходных кандидатов, которые нужны администрации для фона. Их роль обнаруживается по результатам голосования: так, на выборах 2014 г. 67% кандидатов, зарегистрированных по подписям, не набрали при голосовании и 3% голосов, а некоторые набрали голосов на порядок меньше, чем якобы собрали подписей.

Вот и сейчас зарегистрировано 103 кандидата, которые сдавали подписи. Все ли они реально смогли собрать около пяти тысяч подписей? Сомневаюсь. Тот, кто участвовал в работе штабов на этих выборах, хорошо понимает, что такое количество подписей в летней Москве можно собрать лишь с неимоверными затратами человеческих и финансовых ресурсов. Допустим, что «кандидатам от администрации» помогли собрать реальные подписи – для этого у администрации есть большой штат работников ЖКХ и советников районных управ. А вот остальным, «фоновым», кандидатам пришлось помогать предоставлением списков избирателей, которые имеются как в самой администрации, так и в аффилированных с ней организациях ЖКХ, а также, между прочим, в территориальных избирательных комиссиях. Понятно, что переписанные с них данные об избирателях будут неплохо соответствовать базам данных МВД.

Может быть, графологи могут определить, что подписные листы у «фоновых» кандидатов нарисованы? Могут, если будут проверять их так же тщательно, как и листы «нежелательных» кандидатов. И если, конечно, захотят.

Итак, оказывается, что окружные избирательные комиссии, которые регистрируют кандидатов, могут зарегистрировать тех, кто подписи не собрал, и, наоборот, отказывают в регистрации тем, кто подписи собрал (по крайней мере собрал большое число реальных подписей). Избирательные комиссии якобы не интересуются политикой и не знают, что отказывают в регистрации кандидатам, за которых готово проголосовать большое число избирателей. Это означает, что подписной барьер, задуманный как средство для недопуска к выборам кандидатов, которые совсем не имеют поддержки, работает в противоположном направлении: он лишает избирательных прав значительную долю граждан. Таким образом, избирательные комиссии работают в качестве первого эшелона обороны действующей власти от граждан на фланге избирательных прав. Как же это произошло с органами, которые по закону «обеспечивают реализацию и защиту избирательных прав»?

В Москве уже давно – с 1996 г. – создана система контролируемых администрацией избирательных комиссий во главе с горизбиркомом. Во главе их долгие годы стоят одни и те же люди, многие из которых давно зарекомендовали себя как злостные нарушители избирательных прав граждан, на которые Мосгоризбирком часто закрывает глаза, а иногда и сам их инициирует (вспомним несколько случаев, когда Мосгоризбирком выпускал «информационные» материалы, до степени смешения похожие на агитки административных кандидатов).

То, что произошло в Москве сейчас, совсем не новое явление. Вытеснение из правового поля, с выборов – это вытеснение на улицу. Произошедшее в ходе кампании 2019 г. еще на несколько градусов подогрело температуру гражданского общества в Москве. Накопление пара идет. Подождем, когда закипит?

Автор — эксперт по избирательному праву и процессу, член Мосгоризбиркома с правом совещательного голоса в 2001–2009 гг.