Почему неравенством обеспокоены не только левые

Ростислав Капелюшников – заслуженный специалист по российскому рынку труда. Его работы, многие из которых написаны в соавторстве с Владимиром Гимпельсоном, внесли большой вклад в наше понимание динамики российского рынка труда и масштабов его неформальной части. Однако в его статье, опубликованной в «Ведомостях» («Как посчитать неравенство», № 40, 5.03.2019), содержится несколько некорректных, на мой взгляд, утверждений.

Споря с Тома Пикетти, Джозефом Штиглицем и Полом Кругманом, которые высказывали тревогу по поводу растущего неравенства во многих странах, Капелюшников ставит под вопрос сами факты, на которых названные экономисты основывали свои выводы.

Капелюшников ошибочно утверждает, что рост неравенства ограничен англосаксонским миром. Однако существуют надежные данные, свидетельствующие о росте неравенства в Китае и России. Увеличение неравенства в России Капелюшников и вовсе отрицает.

Он, в частности, ссылается на работы двух групп специалистов Всемирного банка – Паула Андреа Кальво и др. и Хай-Анх Дан и др., – где показано снижение неравенства доходов (после уплаты налогов). Однако в этих исследованиях есть существенные изъяны. Во-первых, они основаны на данных Российского мониторинга экономического положения и здоровья населения НИУ ВШЭ (RLMS-HSE), в которых существенно недопредставлены высокодоходные домохозяйства. Две указанные выше работы усугубляют проблему, отсекая верхние и нижние 0,25% распределения.

В таких странах, как Россия, Китай и США, использование такой процедуры встраивает в расчеты существенную недооценку неравенства. Энтони Аткинсон, Пикетти и др. показали, что реальный коэффициент Джини для распределения может быть представлен как Gactual = S* + (1 – S*)G, где S* – это доля дохода, полученного тонкой прослойкой самых высокодоходных домохозяйств, а G – величина коэффициента Джини для всего остального населения. Если исключенная из рассмотрения доля доходов самых богатых равняется, например, 10%, а коэффициент Джини для остального населения равен 0,4, то реальный Джини вырастает до 0,46.

С учетом очень высоких уровней скрытых доходов и богатства в России реальный Джини для доходов, рассчитанных и до, и после налогов, будет значительно выше, чем показывают мониторинги домохозяйств. А значит, в экономике, где политика поддержки кланов и коррупция позволяют сверхбогатым становиться еще богаче, официально рассчитываемый Джини будет существенно недооценивать неравенство доходов и богатства.

Как в России, так и в США растущее неравенство доходов связано с концентрацией богатства. США и Россия сходны в том, что самая большая доля дохода во всех сегментах, за исключением самого верхнего 1%, состоит из трудовых доходов, а не доходов от капитала. Но по мере накопления богатства доля дохода от капитала будет расти, как показал Пикетти в книге «Капитал в XXI веке».

Иными словами, неравенство богатства порождает неравенство дохода, что, в свою очередь, порождает еще большее неравенство богатства. Некоторые общества, в которых в результате рыночных реформ прошли крупные приватизации бывших государственных активов, создали условия для того, чтобы люди с хорошими связями могли создавать мощные потоки ренты – их создают даже те, кто не владеет, а управляет госпредприятиями. В дальнейшем такие страны зафиксировали эту ситуацию, подавляя рыночную конкуренцию. Капелюшников не рассматривает распределение богатства как источник неравенства доходов, несмотря на то что России, возможно, свойственно самое высокое неравенство в распределении богатства в мире (см. например исследование банка Credit Suisse Global Wealth Report 2018).

В таких странах, как Россия, налоговая и социальная политика государства практически не снижает доналогового неравенства доходов в силу крайне слабой прогрессивности в налоговой структуре и неэффективности целевых программ социальной помощи. В России доналоговое неравенство смягчается только тем, что значительная часть доналогового дохода приходит от государства – его доля поступательно росла по мере снижения доходов от предпринимательской деятельности и собственности. Более 20% всех доходов связаны с социальными трансфертами, но большая их часть не достигает бедных домохозяйств. На государственные источники – пенсии, трансферты, зарплаты в бюджетном секторе – приходится около половины всех доходов в России. Доля доходов, полученных от предпринимательства, резко сократилась за последние 20 лет. Таким образом, крайне высокая концентрация доходов в самых высокодоходных сегментах, остающихся невидимыми для мониторингов домохозяйств, нейтрализует выравнивающий эффект, связанный с тяжелой зависимостью всех доходов от пенсий и зарплат в госсекторе.

Капелюшников также спорит с цифрами, свидетельствующими о высоком и растущем неравенстве в США. Свой скептицизм он частично основывает на оценках, которые учитывают денежную стоимость льгот и субсидий. Американские консерваторы часто говорят, что продуктовые талоны и субсидированные медицинские услуги снижают последствия бедности и неравенства. Но неденежные пособия нельзя рассматривать как часть располагаемого дохода.

Капелюшников также цитирует недавнюю работу Джералда Отена и Дэвида Сплинтера, которые утверждают, что если учесть реальное распределение реального дохода, то окажется, что доля доходов, достающихся верхнему 1%, почти не выросла с 1960 г. Но оценки Отена и Сплинтера построены так, что они завышают доходы сотрудников фирм. Они, например, рассматривают субсидированные пособия на медицинские услуги как доход. Подобные процедуры сокращают долю доходов верхнего 1% (с поправкой на размер) на 10%.

Отен и Сплинтер исходят из того, что верхний 1% не получает доходов, которые не фиксируются мониторингами. Эти и другие особенности методов расчета объясняют почти 40% суммарного расхождения между их оценками доли доходов верхнего 1% и оценок Пикетти – Саэза. Это огромная разница. Метод Отена – Сплинтера не учитывает доходы от активов, зарегистрированных в офшорах, а в офшорах, по оценке Габриэля Зухмана, содержится около 8% мирового богатства. Как много домохозяйств за пределами 1% пользуются благами офшорных налоговых гаваней? На самом деле в Америке, по расчетам Эндрю Джонса и Джоэла Слемрода, 63% всех доходов, скрытых от налоговой службы, приходится на долю верхнего дециля налогоплательщиков.

Капелюшников опасается, что волна алармизма по поводу высокого и растущего неравенства вдохновляется идеологией левого толка и, если ее не скорректировать, она приведет к новому установлению социализма. Но опасения Капелюшникова необоснованны. Экономисты и политики всего мира признают, что высокое и растущее неравенство подрывает социальную сплоченность, необходимую для того, чтобы капитализм мог сосуществовать с демократией.

Экономисты – сторонники свободного рынка, такие как Рагурам Раджан и Луиджи Зингалес, говорят о том, что капитализм иногда приходится спасать от капиталистов. Капиталист с большей готовностью пойдет на административное закрепление своей ренты, чем на открытую конкуренцию за доходы. Не только сторонники левых идей, но и традиционные консерваторы, умеренные и либералы говорят о том, что растущее неравенство ослабляет средний класс. Именно в этом главная опасность высокого и растущего экономического неравенства.

Автор – почетный профессор политологии в Университете Эмори в Атланте, приглашенный профессор Гарвардского университета, ведущий научный сотрудник Высшей школы экономики