Два принятых Госдумой на прошлой неделе закона – о наказании за оскорбление власти и фейковых новостях – уже попали в новый анекдот: «Напишешь, что власть плохо работает, – осудят за оскорбление. Напишешь, что работает хорошо, – подпадешь под статью за фейк». Законотворцы уверены, что угрозой наказания они могут остановить фейковые сообщения, которые заполняют социальные сети каждый раз, как случается пожар или взрывается дом. Но можно ли этого добиться с помощью административного преследования? Чтобы получить ответ на этот вопрос, мы должны понять, как и зачем фейковые новости возникают и кто чаще всего их распространяет.
Правда или ложь: что репостят чаще
В основе фейковой новости может быть розыгрыш, который придуман вчера, а могут – слухи и городские легенды, которые ходили еще среди наших бабушек и дедушек, а то и раньше. Жители Нью-Йорка распространяли истории о том, что в городской канализации живут аллигаторы-людоеды. Жители Древнего Рима боялись встретить возле канализации голодных гигантских осьминогов. Такие тексты антропологи называют городскими легендами: они передаются от человека к человеку и, как правило, претендуют на обобщение некоторой неочевидной, скрываемой от обывателя истины – сообщают «альтернативную правду». Когда городская легенда просачивается в СМИ и соцсети, она становится фейковой новостью: «Максимальный репост!!! 100% не фейк. Вчера бабушку съел крокодил».
Авторы закона о фейкньюс ставят своей целью остановить волну фейковых новостей, но можно ли это сделать? Как они вообще распространяются? В 2018 г. в самом престижном научном журнале – Science – вышла статья, анализирующая фейки. В течение 11 лет исследователи из Массачусетского технологического института Соруш Возоши, Деб Рой и Синин Арал проанализировали более 126 000 цепочек ретвитов с правдивыми и фейковыми новостями от 3 млн пользователей. Иллюстрация – схема их распространения была опубликована на обложке журнала, и это не паутина, а цепочки ретвитов фейковых новостей, которые авторы исследования назвали «каскадами». Результаты исследования были ошеломляющими: для того чтобы дойти до 1500 пользователей, настоящим новостям требуется примерно в 6 раз больше времени, чем фейковым, а у фейковой новости шанс быть перепощенной на 70% выше, чем у настоящей, при этом наибольшей скоростью распространения и проникающей способностью обладают фейковые новости на политические темы или связанные с катастрофами. Дело не в усилиях отдельных злодеев, политтехнологов или ботов: авторы исследования говорят, что стремление перепостить фейковую новость появилось в ходе человеческой эволюции. Главное преимущество ложной информации – это ее кажущаяся новизна. У homo sapiens развивался навык кооперации и способность реагировать на опасность и предупреждать о ней соплеменников: внимание, за тем холмом голодный лев! Эволюционный выигрыш, если ты последовал предупреждению и не был съеден, большой. Однако, если тревога была ложной, ничего особо страшного (кроме разве что разбитой физиономии) не случится. Поэтому люди делятся самыми странными слухами и легендами по принципу «а вдруг это правда и тогда я, первым предупредивший об опасности, молодец».
Агрессоры и жертвы
Но чтобы фейковые предупреждения об опасности оказались популярными у аудитории, они должны соответствовать распространенным в этом обществе страхам, соотноситься с его картиной мира. В марте 2018 г. в Кемерове в результате пожара в ТЦ «Зимняя вишня» погибло 64 человека. Сразу после того, как официальные данные были озвучены, интернет-пользователи стали высказывать сомнения в их правдивости. По соцсетям начали распространяться сообщения, где официальные цифры объявлялись «враньем» и утверждалось, что «в действительности» людей погибло в два, в три, в 10 раз больше, а также предъявлялись обвинения представителям власти в сокрытии истинного числа жертв. Самые радикальные версии гласили, что сами власти были организаторами пожара и виновниками гибели людей. Взрыв слухов был таким сильным, что привел к обсуждению в СМИ, проверке морга, массовым протестным выступлениям и, наконец, к появлению законопроекта о фейкньюс. Скоро источником этих слухов был объявлен украинский пранкер Вольнов, который позвонил 25 марта в кемеровский морг, представился сотрудником МЧС и сообщил о скором подвозе 300 тел. Действия пранкера вроде бы подтверждали утешительную для официальных лиц идею, согласно которой слухи – результат манипуляции из-за рубежа. Однако считать пранкера главным и единственным виновником слухов было бы неверно. Во-первых, многие пользователи, распространявшие фейки о сотнях погибших, не были знакомы с творчеством пранкера. А во-вторых, важно помнить, что вбросить можно любую информацию, но нельзя заставить людей ее распространять – об этом и говорит исследование, опубликованное Science. Реальная причина появления слуха об «истинном числе погибших» – не манипуляции отдельных злодеев, а устойчивое представление о том, что власть может быть агрессором: она может скрывать число жертв, может угрозами заставить «простых людей» молчать, но также может и прямо убивать их, запирая в задымленном кинозале и не давая спастись из горящего здания.
Фейковые новости о власти-агрессоре всегда имеют большой успех. Например, во время эпидемии холеры в Российской империи в 1830–1831 гг. начались холерные бунты, приведшие к гибели большого числа людей. Бунты начались с массового распространения слухов о том, что официальное объяснение болезни всего лишь прикрытие, а «в действительности» власти, врачи, военные хотят избавиться от «лишних» в государстве людей (например, отравить мышьяком). И тогда за распространение подобных слухов, как и сейчас, было введено серьезное наказание.
Слухи о власти-агрессоре совершенно не случайно вспыхнули после пожара в Кемерове, и дело здесь не только в шоке от зрелища гибнущих людей в прямом эфире. Дело в уровне доверия к властным институтам, который в России традиционно низкий и продолжает падать. Одновременно, согласно исследованию социологов под руководством Виктора Вахштайна, растет уровень межличностного доверия: среднее число сильных связей (на уровне семьи и очень близких друзей) выросло с 2012 по 2017 г. почти в 2 раза, а среднее число слабых связей (т. е. знакомый дантист или учитель дочки) – в 1,5 раза. Соответственно, если человек чувствует опасность, то он, скорее всего, не пойдет в полицию или к своему депутату, а напишет об этом тем, кому доверяет. Так появится паникующий пост в социальных сетях или в родительской группе в мессенджере. А прочитавшие этот пост не только включатся в распространение фейковой новости, но и разделят со своими читателями и слушателями эмоцию ужаса. А это тоже важный механизм распространения фейковых новостей – только не социальный, а когнитивный.
Фейк как создатель социальной значимости
Недоверие к тем или иным институтам и группам и представление о них как о потенциальных агрессорах – это социальные причины распространения фейковых новостей. Однако причины жизнеспособности фейков коренятся не только в коллективных представлениях и социальных страхах, но и в когнитивных особенностях человека.
Когнитивные психологи Крис Белл, Чип Хит и Эмили Стенберг, задавшись вопросом, почему городские легенды, слухи и фейковые новости (авторы называют их мемами) так успешно распространяются, провели эксперимент, в ходе которого испытуемым предлагалось прочитать истории о банке с кока-колой, в которой некто находит дохлую крысу, – они легли в основу их теории эмоционального отбора. Эти истории отличались по степени отвратительности. В самой ужасной версии крыса попадала человеку в рот вместе с напитком – и большинство испытуемых выразили готовность распространять именно эту версию (данные этого эксперимента были подтверждены анализом сайтов – коллекторов городских легенд: выяснилось, что чем больше отвратительных мотивов содержит текст, тем больше количество сайтов, на которых он оказывается). Опираясь на этот и подобные ему эксперименты, Крис Белл и его коллеги утверждают, что успешность фейковых новостей обеспечивается эмоциональным отбором: люди хотят делиться друг с другом отвратительными эмоциями, которые вызывают городские легенды и слухи. И это тоже есть следствие психологических навыков, приобретенных человеком в ходе эволюционной гонки.
Однако не все люди одинаково готовы распространять слухи и легенды. Социальные психологи Роланд Имхов и Пиа Лэмберти в ходе недавнего эксперимента запускали фейковые новости и конспирологические слухи в группы подопытных, а затем отслеживали, кто эти сюжеты пересказывает. Активнее это делали те участники эксперимента, которые в своей обычной жизни стремились привлекать к себе внимание, но не были очень успешны в этом (не писали популярных постов, не могли гордиться хорошей работой и проч.). Распространение фейковой новости привлекало к ним внимание и так удовлетворяло «запрос на уникальность». Фейковая новость восполняет нехватку важной и шокирующей информации, которой пользователь хотел бы поделиться с окружающими и таким образом поднять свой статус.
Кому выгодно
Исследования фейковых новостей показывают слабость нового закона: репосты слухов, городских легенд, фейковых новостей не остановить штрафами. Они возникают и распространяются не по чьей-то злой воле – это следствие эволюционных механизмов, таких как желание делиться негативными эмоциями и предупреждать об опасности.
Депутаты хотят запретить фейковые новости, потому что якобы болеют за истину, но их, похоже, больше беспокоит тот факт, что в слухах и фейковых новостях, которые возникают после катастроф, содержится прямо или косвенно недоверие к действиям властей – от самого мягкого («они скрывают истинное число погибших») до самого сильного («на самом деле это они устраивают теракты»).
В то же время ложная информация (как бы мы ее ни называли – слухами, городскими легендами или фейковыми новостями), которая не обвиняет власть, а, наоборот, поддерживает текущую установку, отнюдь не всегда квалифицируется как фейковая. В начале июля 2014 г. в постах провластных пользователей появилась история о мальчике, которого распяли и казнили украинские силовики в Славянске. 12 июля Первый канал сделал об этом скандальный новостной сюжет – а этой «новости» почти 100 лет: впервые пропагандистский миф о жестоких немцах, которые распяли молоденького солдата на дверях амбара, был запущен британскими властями в 1915 г.
Авторы – сотрудники исследовательской группы «Мониторинг актуального фольклора» Института общественных наук РАНХиГС