На протяжении последних четырех лет Минюст совместно с Федеральной палатой адвокатов работали над регулированием юридического рынка. В декабре 2017 г. с подачи Верховного суда было внесено предложение допускать к представительству в судах только людей с юридическим образованием. Инициатива продвигалась в рамках большого пакетного законопроекта о процессуальной реформе, поэтому могла привлечь меньше внимания, чем она заслуживала.
В уголовных делах защиту и обвинение могут осуществлять только профессионалы, принадлежащие к прокуратуре или адвокатуре, где диплом о юридическом образовании – одно из обязательных требований. C 2015 г. для гражданских и административных дел, которые входят в сферу применения Кодекса административного судопроизводства (КАС), уже действовало требование иметь юридическое образование для представителей интересов граждан и организаций. Это около четверти (4,5 млн в 2017 г.) всех гражданских и административных дел, рассматриваемых судами общей юрисдикции.
Что менял законопроект Верховного суда в редакции декабря 2017 г.? Предполагалось, что во всех судах всех уровней все представители сторон, за исключением адвокатов, будут предъявлять судьям диплом о высшем юридическом образовании. Однако в итоговом тексте закона, принятого парламентом и подписанного президентом почти через год после внесения, в ноябре 2018 г., это требование было смягчено: при рассмотрении гражданских и административных дел у мировых судей и в районных судах предъявлять диплом о высшем образовании представителям не надо.
Можно быть уверенным, что закон в итоговой версии практически не изменит практику представительства. Во-первых, он прежде всего касается арбитражной системы, где в 2017 г., по данным судебного департамента при Верховном суде, было рассмотрено порядка 1,9 млн гражданских и административных дел и, по экспертным оценкам, представительство чаще всего ведется профессиональными юристами. Однако на всю арбитражную систему пришлось в 10 раз меньше дел, чем на систему судов общей юрисдикции. А во-вторых, на плечи мировых судей и судей районных судов падает свыше 95% нагрузки. Как следствие, требование обязательного юридического образования затрагивает лишь тех представителей, кто участвует в делах во второй и третьей инстанциях, а это всего 3,8% (723 000 дел в 2017 г.) от всех дел в судах общей юрисдикции и 0,7% рассмотренных в областных судах протоколов об административных правонарушениях (51 000 протоколов). Из тех же 23 000 дел, которые областные и равные им суды рассматривают в первой инстанции, 20 000 и так поступает в рамках КАСа, где уже есть требование к представителям иметь юридическое образование.
Итого попытку реформаторов из Верховного суда ввести обязательный образовательный фильтр для всех судебных представителей в России можно считать неудачной. Де-факто ограничение введено лишь на уровне судов субъектов Федерации и выше. Это практически ничего не изменит на рынке юридических услуг, поскольку по большинству типовых дел в качестве судебного представителя по-прежнему может выступать не столько нелицензированный профессиональной ассоциацией юрист, а даже вообще не юрист.
Однако почему реформаторы посчитали значимым именно образовательный фильтр? Исследования Екатерины Моисеевой из Института проблем правоприменения при Европейском университете в Санкт-Петербурге показали, что на начало 2010-х гг. юридическое образование было, с одной стороны, массовым, а с другой – не очень качественным (70% – заочники).
Официальную статистику подкрепляют и опросные данные, собираемые в рамках «Российского мониторинга экономического положения и здоровья населения» Высшей школы экономики. Высшее образование в России есть примерно у 26% населения, из них высшее юридическое – у 7,8%. Данные опросов позволяют в первом приближении понять, сколько россиян имеют юридические дипломы: их в стране около 2,7 млн, т. е. почти 2% населения. Стремительный рост спроса на юридическое образование начался в 1990-х. Среди людей с высшим образованием, рожденных до 1970 г., доля дипломированных юристов – 3%, а вот среди родившихся после 1970 г. (т. е. получавших высшее образование как раз в 1990-е гг.) доля выпускников юридических факультетов выросла до 10–11%.
Дипломированный юрист вовсе не обязательно будет заниматься юриспруденцией. Только около 2% всех выпускников юридических факультетов непосредственно представляют дела в суде (как на стороне защиты, так и на стороне обвинения). Прочей юридической деятельностью занято 23% выпускников. Таким образом, лишь около четверти выпускников юрфаков работают юристами и потенциально могут квалифицированно представлять человека в суде. Что же происходит с остальными? По 13% работают менеджерами и сотрудниками правоохранительных органов, около 9% выполняют различные вспомогательные и секретарские функции, требующие юридических знаний, еще около 7% – чиновники. А более 40% выпускников юридических факультетов, согласно данным мониторинга, никак не используют юридическое образование в своей профессиональной деятельности и работают продавцами, механиками, водителями, воспитателями детских садов и т. д.
Юридическое образование в России не является в полной мере сильным профессиональным фильтром. С одной стороны, действительно странно, что в суд представлять сторону может прийти любой человек даже без специального юридического образования. Однако, с другой стороны, двое из пяти людей, имеющих такое образование, в своей жизни его профессионально не используют. Если бы ограничение представительства прошло в жестком первоначальном варианте Верховного суда, то в условиях официальной политики на снижение доли заочного юридического образования оно дало бы шанс людям с корочкой юриста монетизировать свой диплом. Значимого влияния на качество работы представителей само наличие диплома о юридическом образовании не оказывает. В отличие от какой-либо формы профессионального лицензирования (через адвокатскую корпорацию или как-то еще) этот статус крайне сложно отозвать и, следовательно, лишить права на представительство тех, кто оказывает юридические услуги некачественно.-
Авторы - научные сотрудники Института проблем правоприменения при Европейском университете в Санкт-Петербурге