Brexit: как терять друзей и портить отношения с людьми

Ни одна европейская страна не знакома Брюсселю лучше, чем Великобритания. Многие европейские чиновники выросли, обожая рок-группу The Smiths или «Манчестер юнайтед», учились в Великобритании, а теперь их основной рабочий язык – английский. Поэтому, когда британский министр иностранных дел Джереми Хант в октябре сравнил Евросоюз с СССР, Брюссель расценил это как простое желание угодить на съезде правящей консервативной партии. Но это не понравилось польским и балтийским друзьям Британии, которые помнят времена СССР. Если до этого они пытались убедить координатора ЕС на переговорах по вопросу Brexit Мишеля Барнье быть снисходительнее к Британии, то теперь они и пальцем не пошевелят.

Поведение Британии во время Brexit – наглядный пример того, как терять друзей и портить отношения с людьми. Стремление Еврокомиссии четко прописать в договоре каждое слово, касающееся границы с Ирландией, подчеркивает, насколько уменьшилось доверие к Британии. После того как даже министр по вопросам Brexit и несколько других министров раскритиковали предложенное премьер-министром Терезой Мэй соглашение, доверие исчезло полностью. В начале ноября я посетил Брюссель и Ирландию, а до этого пообщался с чиновниками из различных европейских стран, пытаясь понять, может ли Британия вернуть доверие.

Мэй и ее министры приступили к Brexit, практически не имея личных отношений со своими европейскими коллегами. Как рассказал мне советник одного из европейских премьеров, прежние британские политики десятилетиями общались с европейцами, заводя друзей на континенте, – но только не люди Мэй (в большинстве своем), поэтому на саммитах ЕС их практически никто не знал.

После такого плохого начала правительство Мэй проявило некомпетентность, которая ошеломила Брюссель. «Британцы считались здесь мастерами переговоров», – отмечает Михил ван Хюлтен из консалтинговой фирмы Boldt. Однако высокопоставленные члены консервативной партии неоднократно намекали на несоблюдение соглашений, заигрывали с европейскими популистами, соперничающими с их визави по переговорам, были против порицания венгерского лидера Виктора Орбана в Европарламенте.

Как резюмирует бельгиец Филипп Ламбертс, входящий в Европарламенте в группу по вопросам Brexit, «Дэвид Кэмерон сделал явью самый страшный кошмар любого британского премьера последних столетий: весь континент объединился против Великобритании. Примечательно, что Барнье может полагаться на солидную поддержку – 27 европейских государств».

Даже если каким-то чудом Мэй удастся провести свое соглашение через парламент, стране предстоят торговые переговоры, в которых ее бессилие подвергнется еще большей критике парламента. Брюссель теперь знает, что у Лондона нет плана Brexit, но подозревает, что Британия попытается конкурировать с ЕС, предлагая производителям более дешевый труд и мягкое регулирование – напоминая больше Бангладеш, чем Сингапур. Вот почему Барнье на прошлой неделе потребовал обсудить правила, касающиеся экологии и государственной помощи бизнесу.

Из Брюсселя я полетел в Ирландию. Многие ирландцы понимают Британию лучше самих британцев. Они связаны с ней языком и родней и зачастую долго живут в Британии, но полное отсутствие английского национализма позволяет им хладнокровно оценивать ситуацию. Сейчас они возмущены тем, что британцы затеяли Brexit, не подумав о своих соседях. Последние 20 лет были лучшими в истории англо-ирландских отношений, но теперь этому пришел конец.

Тем не менее я вернулся домой с мыслью, что Британия может вернуть доверие к себе и друзей в Европе. Дело в том, что нынешний ЕС не построен на доверии и дружбе. «Это клуб стран, которые не доверяют друг другу в соблюдении договоренностей. Вот почему существуют все эти правила и организации», – утверждает ван Хюлтен. Почти все члены ЕС скептично относятся к идеалам блока. Ламбертс спрашивает: «Вы думаете, что цель этого европейского проекта – объединить единомышленников? Нет. Может ли британское правительство быть для них головной болью? Конечно, как и французское, нидерландское и любое другое правительство». Как отмечает Ламбертс, Британия все равно остается ближе к «главным ценностям» Европы, чем Польша, Румыния, Венгрия или Италия.

В любом случае европейские чиновники знают, что Британия может быть очень разной. Сторонники членства в ЕС ежедневно напоминают, что не все на острове похожи на Бориса Джонсона. Новое поколение – еврофилы. Ламбертс, уверяющий в своей любви к Британии, заявил мне: «Если у Великобритании и есть с кем-то особенные отношения, так это с ЕС».

Европейцы создавали альянсы даже в условиях куда более серьезных конфликтов, чем Brexit. Спустя несколько лет после смерти Гитлера они приняли в свое сообщество Западную Германию. Если новое британское правительство решит снова вступить в ЕС, Брюссель будет доволен, за исключением небольшого числа ярых федералистов, считающих британцев препятствием на пути к евроинтеграции. По словам Ламбертса, в случае возвращения Британия, вероятно, лишится бюджетных скидок, но не обязана будет переходить на евро или вступать в шенгенскую зону. Затем, поняв благодаря Brexit, что она не является сверхдержавой, Британия сможет наконец завести в Европе друзей.

Автор — обозреватель Financial Times

Перевел Алексей Невельский