Что делать, если президент все-таки ошибся
Скандальные выборы в Приморье как повод оценить адекватность позиции силы новой реальности
Президент России Владимир Путин может ошибаться. Если бы во втором туре выборов губернатора Приморья в минувшее воскресенье победил коммунист Андрей Ищенко, а не единоросс Андрей Тарасенко, которого президент сначала назначил исполняющим обязанности главы края, а потом на личной встрече во Владивостоке благословил на победу во втором туре, то прямым следствием поражения президентского кандидата должен был стать именно этот вывод: что и президент, бывает, ошибается. Но в России, где веру в непогрешимость и непобедимость Путина давно пора признать одной из настоящих, не надуманных скреп, президент не может ошибиться – и проигрывавшему с отрывом в 6% Тарасенко пришлось утром понедельника усилиями отдельных избирательных комиссий все-таки выйти вперед. Такая победа президентского кандидата не пойдет на пользу ни ему самому, ни президенту. Но концепция силы, построенная на аксиоме, что президент не ошибается, не дает возможности сдать назад даже тогда, когда ошибки уже сделаны: сила здесь разменивается на негибкость.
Да, победа кандидата от оппозиции (пусть и парламентской, соглашательской) создала бы, конечно, определенные сложности Кремлю и Старой площади. Им пришлось бы иметь дело с формально не кооптированным в систему человеком, который, впрочем, присягнул на верность президенту еще до принесения губернаторской присяги. Им пришлось бы поднастроить язык коммуникации с КПРФ, которая могла бы нечаянно воодушевиться победой (пусть и ситуативной) своего кандидата. Им пришлось бы корректировать работу избирательной машины и мобилизационного механизма в преддверии вторых туров губернаторских выборов в трех регионах. Им пришлось бы тщательнее отбирать кандидатов в губернаторы и критичнее оценивать их потенциал в непростых регионах. Им пришлось бы принимать в расчет недооцененное недовольство избирателями всей властью в целом после объявления о повышении пенсионного возраста и проч. Но это была бы технологическая работа: более или менее эффективные механизмы рано или поздно были бы найдены, пролитые при этом технологами кровь, пот и слезы остались бы невидимыми миру обывателей, а бесславно избранный губернатор мог бы быть вскорости сослан в политическое небытие. Восстановить же идеологическое равновесие – фундаментальную убежденность в неизменной правоте президента – сложнее, особенно сейчас, когда даже личная агитация Путина за повышение пенсионного возраста не убедила население в его безусловной необходимости, а рейтинги одобрения президента не спешат отрастать на прежний высокий уровень.
Доктрина силы, исповедуемая Кремлем, предполагает, что откат назад и признание ошибок есть не что иное, как признание слабости, которая не к лицу сильному лидеру. Возможно, новая реальность в том и заключается, что сама по себе сила больше не может быть единственным принципом политики, но не исключено, что вывод может быть сделан и противоположный: когда силы не хватает, нужно не дополнение – в виде той же гибкости, – а просто больше силы.-
