Как похоронить диктатуру

Проблемы исторической памяти, переосмысления недавнего прошлого и пересмотра отношения к диктатуре и ее преступлениям вызывают острую полемику не только в России. На днях премьер-министр Испании социалист Педро Санчес подтвердил решимость социалистов убрать тело бывшего диктатора Франсиско Франко из базилики в Долине Павших, передать его родственникам для перезахоронения и превратить комплекс, ставший де-факто мемориалом Франко, в место памяти жертв диктатуры. Не имеющая юридической силы резолюция парламента, предполагающая перезахоронение Франко, была приняла в мае 2017 г., а теперь у правительства левой коалиции есть шансы сделать ее обязывающим документом и довести свою давнюю идею, заложенную еще законом об исторической памяти 2007 г., до логического конца.

Возвращение к идее перезахоронения Франко случилось спустя две недели после того, как социалисты сформировали правительство, добившись в парламенте вотума недоверия правительству консервативной Народной партии, отмечает испанист, профессор ВШЭ Татьяна Коваль. Захоронив Франко, социалисты пытаются символически покончить с диктатурой, полагает Коваль. Да, нынешнее обращение к теме прошлого и жертв диктатуры может выглядеть отчасти искусственным, но оно показывает, что она остается актуальной для общества и политиков.

Репрессии при Франко были менее кровавыми, чем при нацистском или сталинском режиме, уже в 1950-е гг. он объявил политику национального примирения, позволившую вернуться на родину тысячам сторонников республики, эмигрировавших после ее поражения в 1939 г. Франко готовил себе преемника – наследного принца Хуана Карлоса – в логике персоналистского режима, но он, став королем, постепенно начал демонтаж диктатуры. Транзит к демократии, начавшийся после смерти Франко в ноябре 1975 г., был результатом соглашения между выросшими в среде франкистской бюрократии консерваторами и их умеренными либеральными противниками. Переходный период ознаменовался попытками примирить потомков франкистов и республиканцев на основе молчания о жертвах с обеих сторон, отмечает историк, профессор ВШЭ Ольга Волосюк. Такой характер транзита препятствовал содержательным дискуссиям об ответственности диктатора и его приближенных за преступления прошлого и юридической оценке репрессий периода гражданской войны и после ее завершения.

События второй половины 1930-х остаются важными для современного испанского общества – согласно опросу 2000 г., почти 70% испанцев считали, что настоящее все еще несет отпечаток франкистского прошлого. Активизировавшееся в конце 1990-х обсуждение темы показало, что многие испанцы левых и либеральных взглядов испытывают разочарование и обиду за безнаказанность виновных в преступлениях и непризнание заслуг республиканцев, отмечает профессор МГИМО Сергей Хенкин в докладе «Испания в меняющемся мире». Соцопросы показывают, что испанцы испытывают противоречивые чувства к Франко и франкизму: почти половина испанцев – самая большая группа – видит в периоде правления Франко как положительные, так и отрицательные моменты, на втором месте те, кто оценивает период его правления как негативный. В глазах абсолютного большинства он прежде всего диктатор, подавлявший свободы и препятствовавший прогрессу, и лишь четверть считает, что он войдет в историю как модернизатор экономики и спаситель страны от коммунизма. По данным испанских социологов, в 1980–2000-е гг. доля сторонников республиканцев выросла, а Франко, напротив, снизилась.

Отчасти похоже на Россию. Но есть и отличия: отечественная пропаганда в последние годы сумела добиться не только изменения соотношения оправдывающих и осуждающих репрессии, но и смещения нравственных оценок того периода: дескать, Победа оправдывает не только поражения первых месяцев войны, но и Большой террор и коллективизацию. В Испании стало ясно, что примирение за счет забвения памяти о жертвах и преступлениях оказалось зыбким.

Соседство бюста Сталина в Петроверигском переулке с Соловецким камнем на Лубянке и монументом жертвам репрессий на Садовом кольце выглядит отражением постмодернистского состояния умов нынешней элиты, которая пытается выглядеть одновременно наследниками дореволюционной России и сталинского СССР, почитателями памяти жертв ГУЛАГа и их палачей. Противоречивое отношение к Мавзолею и находящемуся рядом с ним захоронению видных деятелей советской эпохи – от первого космонавта Юрия Гагарина до верного соратника Сталина Льва Мехлиса – еще один символ этого противоречия. Власть долгое время стимулировала ностальгию по прошлому и теперь боится миллионов тех, для кого Мавзолей и другие советские символы олицетворяют «счастливое прошлое», ограничиваясь фразами про необходимость аккуратно подходить к теме перезахоронения.