Трагедия обернулась детективом со счастливым финалом: спустя менее чем сутки после того, как украинские силовики сообщили об убийстве в Киеве российского журналиста Аркадия Бабченко, Служба безопасности Украины (СБУ) заявила, что убийство было инсценировано, сам Бабченко жив, а организатор и исполнитель несостоявшегося убийства задержаны. Хорошо, что Бабченко жив и невредим, плохо, что критически настроенные журналисты, политики и общественные деятели по-прежнему не могут чувствовать себя защищенными, в том числе, видимо, и сам Бабченко, уехавший зимой 2017 г. из России из-за опасений за свою жизнь. Хорошо, если расследование несостоявшегося покушения будет доведено до конца, плохо, если случай с Бабченко окажется единственным доведенным до выявления и наказания не только исполнителей, но и заказчиков: в большинстве громких убийств – и в России, и на Украине – они так и остались ненайденными.
Как рассказали глава СБУ Василий Грицак и сам Бабченко журналистам, СБУ узнала о готовящемся покушении два месяца назад и через месяц рассказала о нем самому Бабченко, сообщив, что деньги за его убийство уже переданы киллеру. Участие самого Бабченко в инсценировке потребовалось для отслеживания всей цепочки от заказчика до исполнителя и сбора доказательств. По словам Грицака, и организатор, и исполнитель – граждане Украины, заказчик же – российские спецслужбы и у СБУ есть «неопровержимые доказательства террористической деятельности российских спецслужб на территории Украины» (цитата по РБК). Какие именно, Грицак не уточнил.
Версия про российский след прозвучала не впервые. О причастности российских спецслужб к убийству еще накануне, спустя буквально несколько часов после сообщений о гибели Бабченко, заявили украинский премьер Владимир Гройсман и министр иностранных дел Украины Павел Климкин. Эти обвинения вызвали бурную реакцию Москвы: глава ФСБ Александр Бортников назвал их «чушью и провокацией» и, надо думать, готов повторить свои слова снова, после того как убийство оказалось «убийством».
Понятно, что другой реакции официальной Москвы трудно было ожидать. Страна уже привыкла жить с объяснением всех дискомфортных для власти ситуаций провокациями и фальсификациями враждебного окружения. Другое дело, что теперь, с учетом максимально возможного градуса драматизма произошедшего (в гибель Бабченко поверили не только его друзья, но и близкие), не только официальная Москва, но и общество по обе стороны границы имеет право требовать от украинских спецслужб большего, чем просто хлесткие слова, – именно что предъявления доказательств (в том числе того, что покушение действительно планировалось), и эти доказательства обязаны быть исчерпывающими, безукоризненными, безусловными. И даже не только в пережитом шоке дело: только убедительное и тщательное расследование может служить в какой-то мере защитой от повторения трагедий. Радикальному критику российской власти Бабченко повезло остаться в живых, но едва ли можно говорить всерьез, что теперь он может чувствовать себя в безопасности всегда и везде. Сейчас Бабченко и его семье, как сообщил официальный твиттер президента Украины Петра Порошенко, предоставлена государственная охрана. Но как долго украинские спецслужбы будут охранять журналиста, его жену и шестерых приемных детей, мы не знаем.
Российский МИД может, конечно, пользуясь случаем, говорить про Украину, что «уровень физического насилия, убийств в отношении работников СМИ в этом государстве неуклонно растет, а их расследования не приводят к наказанию преступников <...> кровавые преступления и тотальная безнаказанность стали рутиной для киевского режима». Но это больше, чем лукавство: в России в 2014–2017 гг., по данным Фонда защиты гласности, погибли и пропали без вести 17 журналистов, 237 подверглись нападениям. До сих пор не найдены заказчики настоящих, не инсценированных убийств Юрия Щекочихина, Пола Хлебникова, Анны Политковской.
У истории с инсценировкой есть и важный этический контекст. Да, спецоперация СБУ по имитации убийства для оперативных целей – не украинское ноу-хау, а вполне традиционный метод работы спецслужб. Из российской практики можно вспомнить инсценировку гибели Вилора Струганова, известного как Паша Цветомузыка, в 2000 г. – за организацию покушения на него бизнесмен Анатолий Быков был приговорен к шести с половиной годам лишения свободы условно, из мировой – фальсификацию убийства основного оппонента Муаммара Каддафи в 1984 г. Но масштабное медийное сопровождение на уровне госорганов выводит практику fake news (пусть и fake news как бы во благо) на новый уровень: похоже, это первый случай, когда в инсценировке были задействованы официальные лица настолько высокого уровня. После «убийства» Бабченко будет куда сложнее верить не только сообщениям медиа, но и официальным подтверждениям от первых лиц – вдруг это очередная спецоперация? В долгосрочной перспективе это не только убивает доверие к «подтвержденной» информации, но и размывает и так уже истончающуюся границу между реальностью и вымыслом.
