Трудности перевода оппозиции во власть

8 мая в Национальном собрании Армении состоится повторное голосование по кандидатуре премьер-министра. С голосованием связывают окончание внутриполитического кризиса в этой кавказской республике, самого масштабного за последние 10 лет. Однако, даже если власть и оппозиция не выйдут на новый виток конфронтации и глава правительства будет назначен, Армению уже в скором времени ожидают сложнейшие головоломки, которые порождены не столько личными амбициями лидера массовых протестов Никола Пашиняна или хитростью бюрократии и близкого к власти крупного бизнеса, не желающих терять былое влияние.

Системные проблемы для политического класса республики создает сам политико-правовой транзит, задуманный еще Сержем Саргсяном. В 2014 г. тогдашний президент Армении, задумывая конституционную реформу, предполагал не следование каким-то абстрактным формулам и ценностям парламентской модели, а пролонгацию власти. В этом контексте «парламентаризм» мыслился как система, выгодная фактически одному человеку. Но за 10 лет пребывания у власти Саргсян стал сам по себе институтом, а не только обладателем конкретных имени и фамилии. Покинув в апреле 2018 г. политический олимп, он оставил после себя множество трудноразрешимых задач – не зря он любил позиционировать себя не только как политика, но и как хорошего шахматиста.

Сегодня, после завершения конституционных реформ, с формально-юридической точки зрения Армения – это парламентская республика. Но чтобы эта система эффективно заработала, в ней должны быть полноценные политические партии, выстроенные вокруг идеологий и программ, а не лидерские организации, выстроенные вокруг первых лиц, как сейчас. Республиканская партия – это уходящая «партия власти», выстроенная в свое время вокруг Саргсяна. Блок Гагика Царукяна – само его название говорит, кто в нем определяет основные приоритеты. Еще вчера половина членов его фракции голосовала за Саргсяна и практически в полном составе отдала свои голоса за президента Армена Саркисяна (который в нынешней системе обладает символическими полномочиями, но был выдвинут на свой пост теми же республиканцами) – а с началом «бархатной революции» Царукян и его соратники поддержали, по их словам, «выбор народа». 31 голос в поддержку Пашиняна сразу резко повысил его потенциал в парламенте. Что касается партии «Дашнакцутюн» – это одно из старейших армянских политических объединений: в 1918–1920 гг. дашнаки были правящей силой в Первой республике, – то при всей условности параллелей она напоминает российскую КПРФ. Как сторонников Зюганова трудно назвать твердыми марксистами-ленинцами, так и дашнаков – национал-революционерами: они выступают хранителями бренда и делают выгодный политический бизнес, переходя в различных ситуациях из провластных коалиций во власть и обратно.

И наконец, блок «Елк» («Исход»), представитель которого – Пашинян в апреле 2018 г. стал главным героем армянской «бархатной революции» (что, кстати, пока что даже в случае его избрания не делает Пашиняна главным ее бенефициаром). В российских СМИ «Елк» нередко называют партией, в действительности же это предвыборная коалиция, противоречия внутри которой обозначились уже во время «горячего апреля». И сегодня Пашинян предпочитает называть себя лидером партии «Гражданский договор» и общественного надпартийного движения «Сделай шаг!».

Сегодня Пашинян стоит перед сложнейшей дилеммой. На улицах Еревана и армянских городов он кумир и символ перемен. Но в парламенте у него нет устойчивого большинства. Наоборот, из 45 голосов, которые он получил при первом, неудачном для него, голосовании 1 мая, собственно пашиняновских голосов было только девять. Большинство его сторонников (фракция Царукяна, дашнаки) – это ситуативные союзники, если не попутчики. Вряд ли призывы Пашиняна очистить власть от олигархов могут понравиться одному из богатейших людей Армении – Царукяну! И даже если представить себе, что республиканцы, уходя от лобового столкновения с лидером массовых протестов, пропустят его к премьерскому креслу, далеко не факт, что дальше они как по маслу будут штамповать выгодные ему законы.

Голосование за кандидатуру премьер-министра – это только начало, следом должен быть сформирован кабинет, а его состав пока что не известен даже в приблизительном варианте. Называются разные имена, например известный дипломат, а ныне профессор Школы Флетчера Рубен Шугарян как возможный глава МИДа, и. о. главы МЧС Давид Тоноян как потенциальный руководитель оборонного ведомства. Однако сами «номинанты» либо не комментируют эти предположения вовсе, либо крайне осторожны в оценках. И это понятно, ведь Пашинян уже обещал, что его правительство будет временным, переходным, нацеленным на изменение избирательного кодекса и проведение досрочных парламентских выборов. На формирование кабинета потребуется примерно месяц, а затем – утверждение его программы в нынешнем составе национального собрания, где нынешнего кумира протестов, мягко говоря, не жалуют и скорее терпят, чем открыто поддерживают. Поэтому и велик соблазн постоянного апеллирования к «прямой демократии», т. е. к протестной стихии. А это, как ни крути, большой риск дестабилизации и паралича управленческой системы, не говоря уже о рисках эскалации конфликта в Нагорном Карабахе, ибо хаотизация армянской внутренней политики может быть воспринята в Баку как свидетельство слабости. И уж точно азербайджанская дипломатия не пройдет мимо возможности обосновать и продвигать тезис об Армении как failing state и не отставит без ответа высказывания Пашиняна, что «переговоры ради переговоров» с Азербайджаном вести не нужно.

В апреле – начале мая 2018 г. Пашинян всячески старался удержать ситуацию в правовом русле. Он пошел в премьеры по Конституции, задуманной Саргсяном, и фактически добивался власти сочетанием массовых акций и переговоров. Но продолжение нового курса (утверждение кабинета, его программы, нового избирательного кодекса) таит немало потенциальных конфликтов и противоречий, требующих сложнейшего согласования позиций разных политических сил как новой, так и старой формации. И, конечно же, подготовка и проведение досрочных выборов (сроки пока еще не определены окончательно) отвлекут политический класс страны от содержательного обсуждения экономики, внешней политики, социальной сферы.

Но самое главное – в случае избрания премьером, пускай и временным, Пашинян уже не сможет дистанцироваться от непопулярных мер и будет нести ответственность за текущее состояние дел как представитель власти, а не как ее критик. Принципиально иное амплуа! В отличие от системы президентской, теперь выработка решения на основе «властной вертикали» будет маловероятна, а партийно-политическая система в Армении пока еще не готова к тому, чтобы обеспечить должное качество антикризисного менеджмента. Отсюда новый соблазн – став премьером, затягивать с выборами. Но все уже видели, что в армянских условиях означает неисполнение обещаний: пример Саргсяна слишком свеж. Пашиняну нужно быть готовым к тому, что, вовлекшись в решение проблем социально-экономической повседневности, он начнет терять репутацию кумира масс. Ему придется, с одной стороны, выбирать между верностью попутчикам, договоренностям с ними и непопулярными мерами, а с другой – ресурс критики прежней власти ограничен. Не возникнет ли в результате желания подвергнуть ревизии конституционную реформу, оставленную в наследство старой властью? Это непраздный вопрос – ведь «парламентаризм» в версии Саргсяна предполагал не мультипликацию итальянской или германской модели, а нечто иное – камуфляж его вертикали, только в качестве премьера. Но с уходом Саргсяна от дел формальности, на которые ранее никто не обратил бы особого внимания, вдруг заработали, создав немало проблем для страны, погруженной в многолетний карабахский конфликт и не имеющей мощных партийных институтов. Словом, история армянского транзита продолжается.

Автор — доцент кафедры зарубежного регионоведения и внешней политики РГГУ