Плохое время для 1 апреля

1 апреля, день смеха и розыгрышей, в этом году выдалось совсем не подходящим для шуток – еще 25 марта страна погрузилась в тогда еще не объявленный траур по жертвам пожара в Кемерове. Но безотносительно кемеровской трагедии пространство шутки и – шире – иронии становится меньше: вымывается сам фундамент смешного, который предполагает помимо прочего наличие пространства между абсурдным и реальным.

Абсурд и есть новая реальность – то, что еще какое-то время назад казалось совершенно невероятным, воплощается в действительности, пространство возможного бесконечно расширяется. Война с братской страной? Пожалуйста. Расширение границ силами людей в камуфляже? Есть. Возвращение холодной войны? Реально. Бомбить Воронеж? Самолеты на боевом дежурстве. Англичанка гадит? Спустя 100 лет после рождения фразы это вполне реальный заголовок телесюжета о внешней политике. Путин навсегда? Не исключено. Смех как барьер безобразному, как способ низведения зла, как защита от опасности не работает, поскольку осмеянное не аннигилируется, не обезвреживается, а остается жизнеспособным и даже вырабатывает в процессе попыток осмеяния антитела.

Состояние осажденной крепости, в котором пребывает общество, вообще не способствует ни дистанцированию (один компонент смеха), ни критическому восприятию контекста (другой компонент). В такой конструкции единственно возможный вариант смеха – это смех превосходства, сильного над слабым, оказавшимся в ситуации, которая сильному кажется заведомо для него невозможной. В свою очередь фраза «это просто смешно» становится универсальным ответом на все неудобные вопросы. А для тех, кто все-таки осмеливается над чем-то там хихикать, в Уголовном кодексе есть пара вполне работоспособных статей, основанных на «традиционных ценностях».

Едва ли не единственной прозвучавшей первоапрельской шуткой на этот раз оказался розыгрыш, устроенный автором одного из Telegram-каналов: премьер Дмитрий Медведев написал заявление об отставке по собственному желанию, его новое место работы – «Роснефть». Шутка успела разойтись и начать обрастать рассуждениями о последствиях, прежде чем пользователи сопоставили историю с датой. Политолог Евгений Минченко, которому журналисты успели позвонить за комментариями, считает шутку вполне удачной – и не только потому, что на нее купились: во-первых, она точно попала в ожидания; во-вторых, эти ожидания сделала публичными, а заодно и нормальными – и в этом смысле шутка уже не шутка, а эффективный политтехнологический прием. Тоже своего рода конструирование реальности.