2017 год в России прошел под лозунгами цифровизации экономики, необходимости повсеместного внедрения блокчейн-технологий и регулирования криптовалют. Однако для остального мира вопрос оборота криптовалют не новость – там регулирование разрабатывается уже как минимум пять лет. В США первые слушания по регулированию криптовалют в сенате прошли еще в 2013 г., тогда же с разъяснениями выступили налоговый регулятор и подразделения финансовой разведки. Они заложили основы правового поля для развития криптоэкономики, позволили адаптировать существующие нормы под новый рынок, признавая его высокий потенциал. Подобные разъяснения были сделаны и в Великобритании, Швейцарии, ЕС и др.
Однако подход к регулированию криптоэкономики в России изначально сильно отличался от международного. Еще в августе 2014 г. Минфин России опубликовал проект закона об ответственности за выпуск денежных суррогатов, а в 2015 г. министерство разработало еще один законопроект, где предусматривалась уголовная ответственность за создание и перевод криптовалют. За два с лишним года логика регулятора несколько изменилась – с запрета на регулирование, но настороженное отношение и нежелание признавать криптовалюту в качестве договорного средства платежа остались (надо понимать – именно эта функция криптовалют во многом обеспечит развитие нового рынка), как и желание принять отдельный закон для регулирования криптовалют и ICO, в то время как другие страны ограничиваются разъяснениями и изменениями текущего законодательства.
В первоначальной редакции закона «О цифровых финансовых активах» было много того, что вызывало недоумение у экспертов, которым текст был направлен для обсуждения. Но и после доработки та версия, которая была 20 марта внесена в Госдуму, вызывает вопросы: некоторые комментарии были учтены, но в целом законопроект не отражает позиции экспертного сообщества и не отвечает интересам рынка.
Во-первых, вызывает вопросы определение цифрового финансового актива, установленное законопроектом. Мало того что терминология не совпадет с международными стандартами, в частности с классификацией ФАТФ, участницей которой является и Россия, так и само по себе определение выводит из-под действия закона централизованные виртуальные валюты, которые в том числе используются для совершения преступлений (дело Liberty Reserve). Предлагаемые авторами законопроекта формулировки могут вызвать риски нераспространения ограничительных мер на сделки, направленные на отмывание денежных средств, в то время как легальные операции, напротив, могут попасть под запрет.
Во-вторых, законопроект оставляет неурегулированным вопрос использования криптовалют в качестве средства платежа. Само по себе положение законопроекта не содержит каких-либо ограничений, отмечается только, что оно не является законным средством платежа. С этим утверждением международная практика не спорит (законное средство платежа – это средство, которое обязаны принять к оплате в любом магазине, а вот договорное средство платежа принимается по согласию сторон договора). Однако ранее представители Банка России неоднократно отмечали, что «использование криптовалют на территории России в качестве средства платежа не предполагается», т. е. даже по договоренности сторон. И вот тут мы уже идем совсем не в ту сторону, куда идет большинство стран. Сейчас в законопроекте установлена расплывчатая формулировка о том, что иные сделки по обмену цифровых финансовых активов будут регулироваться Банком России по согласованию с правительством. Отсутствие определенности у регулятора в данном вопросе не стимулирует предпринимателей к использованию новых договорных средств платежа, которые могут позволить ускорить торговлю. Мы, участвуя в общественных обсуждениях, указывали, что отрицание возможности использования криптовалюты в качестве средства платежа в 2018 г. выглядит достаточно спорно, особенно если учитывать, что уже в 2015 г. в мире существовало как минимум 160 000 поставщиков, которые принимали оплату в криптовалюте (Dell, Newegg, Uber и др.).
В-третьих, законопроект накладывает жесткие ограничения на возможность обмена цифровых активов на рубли и доллары. Это возможно сделать только через оператора обмена цифровых финансовых активов – профессионального участника рынка ценных бумаг, который зарегистрирован в России. То есть граждане России, владеющие криптовалютами и токенами, более не смогут обменивать их на фиатные средства на иностранной бирже. Такие ограничения едва ли отвечают публичным интересам. При обсуждении законопроекта по нашему предложению в список операторов были добавлены и кредитные организации, но во внесенной в Госдуму версии они не упомянуты. С учетом, что именно кредитные организации обеспечивают переток фиатных валют в криптовалюты и обратно, это выглядит как минимум странно.
В-четвертых, положения закона не стыкуются с действующим законодательством. Законопроект вводит в России новый вид договора – смарт-контракт. Не ясно, как такой новый вид договора будет соотноситься с уже существующими видами договоров, которые установлены в Гражданском кодексе (ГК). Стоит все же обратить внимание на аргументы блокчейн-разработчиков и признать, что смарт-контракт – это именно удобный инструмент реализации обязательств по договору, но никак не новый вид договора. Кстати, авторы законопроекта почему-то решили, что смарт-контракты могут быть только двух- или многосторонними, но никак не односторонними. Статья 154 ГК четко устанавливает, что односторонние сделки не являются договорами. Поэтому, например, по новому законопроекту нельзя будет оформить на смарт-контракте доверенность, так как это является односторонней сделкой по ГК.
Создается ощущение, что внесенный в Госдуму вариант законопроекта ставит своей целью максимальную централизацию процесса развития криптоэкономики в России, а сама криптоэкономика в представлении регулятора – это только проведение ICO. При этом законодатель показывает только одну возможную тропинку для проведения ICO в России. На этом пути вас будет сопровождать профессиональный участник рынка ценных бумаг, который проследит за тем, как вы распоряжаетесь другими криптовалютами, и даст вам безальтернативную возможность продать такие криптовалюты и получить рубли. Других опций по использованию новых возможностей криптоэкономики законодатель не предусматривает и лишь устанавливает отсылки, что будет с этим разбираться (т. е. ограничивать) позже. Кажется, что к новой цифровой экономике России применяются старые методы ограничений и запретов.
Тем не менее у России есть еще возможность изменить свой подход к регулированию криптоэкономики. В странах ОЭСР на уровне законодательства не прописывается порядок проведения ICO, а определения токена, криптовалюты разрабатывались регуляторами в рамках отраслевого законодательства. Зато даны разъяснения о том, как можно зачислить прибыль от продажи криптовалюты на банковский счет, как платить налоги с криптоактивов, как поставить криптовалюты и токены на баланс, организовать криптобиржу. Именно эти вопросы волнуют бизнес. Не пытаясь регулировать частные вопросы ICO, регуляторы мира стараются создать общую рамку, которая поможет предпринимателям и потребителям новых продуктов. А это все-таки важнее, чем закрепить в законе необходимость ICO-проекта предоставить инвестиционный меморандум.
Авторы — эксперты Центра Россия-ОЭСР РАНХиГС