Стремление власти продемонстрировать обществу успехи в борьбе с коррупцией, не допустить использования темы гражданскими активистами в невыгодном для правящей бюрократии свете порождает разнообразные нестыковки в ведомственной статистике по выявлению и расследованию коррупционных преступлений, в первую очередь по даче и получению взяток. Явное несоответствие зарегистрированных эпизодов взяток и осужденных по этим делам отражает в том числе и избирательный характер борьбы с коррупцией.
В последние несколько недель Владимир Путин регулярно возвращается в своих выступлениях к теме борьбы с коррупцией. В понедельник, выступая на коллегии ФСБ, он назвал ее третьей в списке приоритетных задач спецслужбы после борьбы с терроризмом и защиты информационного пространства. О важности борьбы с рейдерством и взяточничеством «нечистоплотных, коррумпированных» чиновников и правоохранителей президент говорил и в послании Федеральному собранию 1 марта, и в недавнем выступлении на расширенной коллегии МВД. Впрочем, даже накануне выборов антикоррупционная риторика не выходит за рамки обычных установочных заявлений: все это от президента слышали много раз.
Понятно, что руководство правоохранительных органов хотело бы продемонстрировать эффективность своей работы на антикоррупционном фронте, проиллюстрировать ее яркими, впечатляющими цифрами и громкими делами против высокопоставленных бюрократов. В частности, Генпрокуратура в 2011 г. отчиталась о регистрации 40 407 преступлений коррупционной направленности, в 2015 г. – 32 500, в 2017 г. – 29 634. Однако одна только статистика по регистрации дел о взяточничестве не дает полной картины. По данным Генпрокуратуры, в 2011 г. было зарегистрировано 10 952 преступления, квалифицированных по ст. 290 и 291 Уголовного кодекса (получение и дача взятки соответственно), в 2015 г. – 13 311, в 2017 г. – 7460 (на 44% меньше, чем двумя годами ранее). Число дел по этим статьям, переданных в суд, в 2011–2015 гг. выросло с 8756 до 10 886, а к 2017 г. снизилось до 3917 (в 2,8 раза). По данным судебного департамента при Верховном суде, в 2011 г. по этим двум статьям было вынесено 4743 приговора, в 2015 г. – 6932, за первое полугодие 2017 г. – всего 1142, еще 1130 – по появившейся в июле 2016 г. новой статье УК 291.2 «Мелкое взяточничество» (размер взятки менее 10 000 руб.). Получается, что в 2011 г. до приговора дошло каждое восьмое зарегистрированное дело, в 2015 г. – примерно каждое пятое (причем обвиняемых в получении взятки еще и оправдывают в 3 раза чаще, чем других преступников, – 1,1% оправданий против 0,36% в 2016 г.). Означает ли это снижение уровня коррупции и повышение эффективности борьбы с ней – вопрос скорее риторический. Разница в цифрах возникает по разным причинам. Например, если один и тот же чиновник, полицейский или врач получил несколько взяток, то первоначально регистрируются несколько преступлений, которые затем при передаче в суд становятся одним уголовным делом с несколькими эпизодами, поясняет вице-президент Центра стратегических разработок, бывший следователь Мария Шклярук. Кроме того, в процессе расследования дела часто лишаются статуса коррупционных – не взятка, а злоупотребление полномочиями, например.
Еще одна причина снижения числа коррупционных дел – либерализация законодательства. С 2016 г. мелкие взятки перевели в разряд преступлений небольшой тяжести, при расследовании которых запрещены прослушка переговоров, контрольная закупка или оперативный эксперимент. Это резко ограничило возможности провокации взяток или контролируемой передачи и ослабило активность правоохранителей, говорит заместитель гендиректора «Трансперенси интернешнл – Россия» Илья Шуманов. Кроме того, высокопоставленные коррупционеры теперь стараются не использовать скомпрометировавшие себя методы незаконного обогащения, в частности взятки и откаты, и все чаще предпочитают схемы с назначением своих близких на ответственные посты в государственных и коммерческих структурах.
Регулярное упоминание темы борьбы с коррупцией, особенно в предвыборный период, и громкие уголовные дела – это не только стремление правоохранителей продемонстрировать обывателю свою эффективность, но и попытки отвлечь граждан от громких гражданских и медийных расследований коррупции представителей власти: они-то, как правило, никакого развития не получают. Демонстративные посадки отдельных чиновников призваны противопоставить власть оппозиции: дескать, они болтают, а мы сажаем, говорит политолог Николай Петров. Но важно не перегнуть палку: антикоррупционная активность спецслужб не должна создавать у избирателей впечатления тотального воровства в высших эшелонах власти.
Президент может говорить о недопустимости политизации борьбы с коррупцией, но власть и сама охотно использует ее в политических целях, когда это представляется выгодным. Однако грозные заявления и большие цифры не убеждают людей, которые видят дорогие особняки и автомобили чиновников, сужая пространство доверия между властью и гражданами в сфере, где оно крайне необходимо, говорит Шуманов.
