Как Лев Троцкий создал Красную армию и проиграл

Зима и весна 1918 г. – роковое время для бывшей Российской империи. Пока правительственная коалиция большевиков и левых эсеров спорила об окончании империалистической войны, страна стремительно переходила к войне гражданской. Главные роли в революции, Гражданской войне и организации Красной армии, со 100-летием которой ассоциируется день 23 февраля, играл Лев Троцкий (1879–1940). Вопрос о причинах его восхождения к вершинам власти и последующего падения до сих пор остается предметом острых дискуссий.

Троцкий еще в дореволюционный период сформировался как амбициозный, независимый, трудолюбивый и целеустремленный политик. Он вступил в большевистскую партию в июле 1917 г. и заработал колоссальный успех как оратор. Политический эффект веберовской харизмы на примере Троцкого можно назвать хрестоматийным: современники признавали магнетизм голоса революционера. Известный русский философ Федор Степун, в 1917 г. начальник политического управления военного министерства Временного правительства, впоследствии передавал свои ощущения, говоря, что «особенно блестящ, надменен и горяч был в те дни Троцкий», которому, по словам мемуариста, «хотелось пустить пулю в лоб».

Кроме того, революционер завоевал себе место во власти благодаря исключительному таланту организатора. Как председатель Петроградского совета и его военно-революционного комитета Троцкий сыграл ключевую роль в организации октябрьского переворота. По иронии в ноябре 1918 г. не кто иной, как нарком по делам национальностей и член Революционного военного совета республики (Реввоенсовет) Иосиф Сталин, дал ему наиболее хвалебную оценку: «Вся работа по практической организации восстания проходила под непосредственным руководством председателя Петроградского совета тов. Троцкого. Можно с уверенностью сказать, что быстрым переходом гарнизона на сторону совета и умелой постановкой работы военно-революционного комитета партия обязана прежде всего и главным образом тов. Троцкому».

В Совете народных комиссаров Троцкий первоначально возглавил комиссариат иностранных дел. Руководя мирными переговорами с Четверным союзом, Троцкий погружался в военную проблематику. Конфликты вокруг условий Брест-Литовского мира едва не привели ленинское правительство к краху, поэтому миссия строительства новой армии казалась самоубийственной, но 14 марта 1918 г. именно Троцкий был назначен народным комиссаром военных дел.

На фоне политических и военных вождей своей эпохи Троцкий выделялся сочетанием качеств, востребованных и необходимых в условиях революции и Гражданской войны. Писательские и пропагандистские таланты занимали особенно важное место. В эмиграции Троцкий зарабатывал на жизнь в подцензурной, но легальной прессе, в том числе военным корреспондентом во время Балканских войн 1912–1913 гг. и обозревателем во время Первой мировой войны. В его многочисленных статьях прослеживается интерес к меняющемуся характеру войны – и особенно к психологии этих процессов.

Эта наблюдательность чрезвычайно пригодилась председателю Реввоенсовета в годы Гражданской войны. Декрет Совета народных комиссаров от 21 февраля 1918 г. под каноническим заголовком «Социалистическое отечество в опасности!» был написан Троцким, он же формулировал ясные лозунги типа «Пролетарий, на коня!».

Нарком Троцкий внес важнейший вклад в радикальное изменение принципа комплектования вооруженных сил. Советское правительство отказалось от набора идейных добровольцев и перешло к формированию массовой армии, численность которой к моменту окончания полномасштабных военных действий в европейской России превысила 5 млн человек.

Троцкий не только перестроил управленческий аппарат Наркомвоенмора – 2 сентября 1918 г. он создал и возглавил Реввоенсовет в качестве его председателя. В административном отношении Троцкий окружал себя исполнительными профессионалами – такими, как его заместитель Эфраим Склянский. Личные секретари предреввоенсовета выделялись дисциплинированностью, методичностью и личной преданностью. В эти годы Троцкий не стеснялся говорить о положительных сторонах «милитаризма».

Ахиллесовой пятой распавшейся императорской армии была недисциплинированность. Ретроспективно Троцкий сформулирует кредо военного строительства по-новому: «Нельзя строить армию без репрессий».

Хрестоматийный пример нового подхода – расстрел каждого десятого солдата из 2-го Петроградского полка (всего 41 человек) в августе 1918 г. Этот полк оставил позиции под Казанью, чем подверг угрозе весь фронт.

Децимация сама по себе не вызвала бы особых протестов, если бы вместе с рядовыми не были расстреляны командир и комиссар полка – большевик. Эти драконовские меры были во многом вызваны критической ситуацией во время боев за Казань, и они не вошли в систему, а дисциплина начала укрепляться.

Белый генерал Анатолий Носович, служивший в Рабоче-крестьянской красной армии (РККА) по заданию Добровольческой армии, признавал, что Троцкий «оказался великим психологом, когда, вопреки крикам чистых большевиков, настойчиво привлекал военных специалистов к восстановлению армии». По приблизительным подсчетам, через Красную армию прошло порядка 100 000 офицеров бывшей армии, чуть меньше, чем через Белую. Согласно официальным отчетам, в 1918 г. в РККА поступило 23 900 офицеров и чиновников, а к 1920 г. общее число возросло до 122 300.

Историк Андрей Ганин подсчитал, что 39,7% выпускников Императорской академии Генштаба служили у красных. Лишь малая доля из них поступила на службу добровольно, и тем более по идейным соображениям. Но какими бы мотивами ни руководствовались военспецы, Троцкий защищал их интересы, добивался для них привилегированных пайков и заступался в случае несправедливых преследований.

Политический контроль над военспецами и командирами, вышедшими из низов, осуществлялся через институт военных комиссаров. Одним из хрестоматийных примеров сотрудничества стали фигуры Чапаева и Фурманова. Печальную известность приобрел другой институт контроля – заложничество, который был распространен приказом Троцкого 30 сентября 1918 г. на семьи офицеров. Однако эта мера, возникшая в контексте политики красного террора, носила декларативный характер: задача учета всех родственников офицеров была нереализуемой. Историки до сих пор не выявили случаев расстрелов.

Поощряя профессионализм военспецов, Троцкий настаивал на единоначалии командования, на планомерности и согласованности действий, которым он противопоставлял «партизанщину» – причем не только в виде антибольшевистских отрядов, но и внутри РККА. В борьбе с партизанщиной Троцкий обрел себе союзника в лице председателя Совнаркома Владимира Ленина, вставшего на сторону председателя Реввоенсовета против группы Сталина и во время Царицынского конфликта осенью 1918 г., и позднее, во время борьбы против «военной оппозиции». Троцкий навлекал на себя особое раздражение в среде старых большевиков и левацки настроенных новичков, группировавшихся вокруг наркома по делам национальностей. Они нередко распускали слухи о бонапартизме Троцкого, который угрожает контрреволюционным военным переворотом и установлением диктатуры. Стиль Троцкого, державшего, по словам современников, «пафос дистанции», укреплял антипатию леваков и большевиков.

Политический образ Троцкого быстро приобрел мифологические черты. Как и в случае культа Александра Керенского, усилия антибольшевистской прессы по дискредитации Ленина и Троцкого приводили к обратному эффекту. Оппозиционная и бульварная пресса тиражировали словосочетание «Ленин и Троцкий» в качестве центрального символа новой власти, и этот эффект закрепила антисоветская пропаганда, помноженная на всевозможные слухи. Политическая сакрализация образа «вождя революционной армии» вскоре заняла свое место и в пропаганде красных. Но хотя Троцкого нередко и величали главнокомандующим Красной армии, его амбиции никогда не простирались дальше политического руководства.

В борьбе за власть, развернувшейся после 1922 г., Троцкому оказалось нечего противопоставить оппонентам. Ничто не указывает на целенаправленный подбор и расстановку «троцкистских» кадров. Личная власть Троцкого, как и любого другого члена политбюро, сильно переоценивалась современниками. Военный переворот был невозможен – для его успеха приказа харизматичного лидера было недостаточно.

В конце 1923 г. большинство большевистского ЦК обвинило Владимира Антонова-Овсеенко в превращении политического управления РККА во «фракционный штаб» оппозиции, сам ЦК отказался проводить расследование. Тогда же, во время одного из многочисленных партийных собраний, Григорий Зиновьев выпалил то, что у многих было на уме: «Троцкий не сможет большой фракции собрать вокруг себя, потому что он большой индивидуалист <...> Он собирает плохонькую <...>». На индивидуализм как особенность стиля Троцкого указывали и его сторонники.

К началу 1924 г. «антибонапартистская» фракция одержала верх во внутрипартийной борьбе сравнительно честно и открыто. В ходе этих дискуссий по вопросам «внутрипартийной демократии» и перевыборов партийного аппарата Троцкий не мог принимать живого участия по болезни, и, возможно, если бы не этот субъективный фактор, Москва была бы на стороне оппозиционеров. Но консолидация фракции, взявшей на вооружение лозунг борьбы с троцкизмом, была обеспечена не только угасающим авторитетом вождя Красной армии, но и деморализацией от поражения революции в Германии, шока от смерти Ленина и молекулярными процессами внутри советской политической системы.