Какую роль не сыграл председатель Конституционного суда в истории России

Президент Владимир Путин внес в Совет Федерации кандидатуру 74-летнего Валерия Зорькина для утверждения его председателем Конституционного суда (КС) на новый шестилетний срок. До рекорда его ровесника – Вячеслава Лебедева, который бессменно руководит Верховным судом России (а до того – ВС РСФСР) с 1989 г., Зорькину, правда, далеко: хотя очередной срок будет для него уже шестым, в 1993–2003 гг. он трудился в КС рядовым судьей. Зато именно в период председательства Зорькина были приняты многие важнейшие решения, непосредственно повлиявшие, как ни пафосно это звучит, на ход российской истории. Причем поначалу это чаще всего происходило в остром противостоянии с Кремлем.

Так, самым первым своим постановлением в начале 1992 г. КС признал неконституционным указ президента Бориса Ельцина о создании объединенного Министерства безопасности и внутренних дел – и Кремль от этой идеи был вынужден отказаться. В ноябре 1992 г. КС не позволил Ельцину завершить разгром КПСС, дав ее первичным ячейкам право возобновить партийную деятельность, в результате была создана КПРФ, которая быстро превратилась в серьезную оппозиционную силу, серьезно осложнявшую Кремлю жизнь на протяжении 1990-х гг. Ну а самым антикремлевским решением КС стало признание не соответствующим Конституции указа Ельцина 1993 г. о роспуске Верховного совета: для депутатов это закончилось расстрелом Белого дома, для КС – приостановлением деятельности, а для самого Зорькина – отставкой с поста председателя.

КС времен второго пришествия Зорькина оказался совсем другим: исторических решений по-прежнему принималось немало, но никаких неудобств Кремлю они уже не доставляли. Хотя, если бы в ряде случаев судьи проявили бы такую же неистовую заботу о правах человека и неприкосновенности Конституции, как в начале 1990-х, то Россия сейчас была бы во многом другой страной.

Например, если бы в 2005 г. КС не пересмотрел собственную позицию 1996 г. и подтвердил необходимость всенародного избрания глав регионов, то в России не было бы назначенных губернаторов со всеми вытекающими обстоятельствами вроде беспорядочной смены региональных лидеров и массового засилья варягов. Если бы КС признал неконституционными хотя бы самые драконовские законы эпохи «бешеного принтера», то местные начальники не смогли бы придумывать абсурдные поводы для запрета митингов и шествий, правозащитники и прочие неугодные власти общественники не получили бы унизительный статус иноагентов, а у российских сирот вновь появился бы шанс сохранить здоровье или даже жизнь в иностранных семьях.

Наконец, если бы КС подтвердил неизменность защищаемой им Конституции в части верховенства международных договоров над внутренними законами, то России пришлось бы расплатиться с бывшими акционерами разгромленного государством ЮКОСа, вернуть Украине Крым, по-настоящему выполнить решение ЕСПЧ об отмене приговора Алексею Навальному по делу «Кировлеса» и допустить его на президентские выборы.

Впрочем, вся эта альтернативная история, скорее всего, закончилась бы гораздо раньше. Конституционным судьям, проголосовавшим за все эти вольности, и руководившему ими Зорькину в какой-то момент мучительно захотелось бы сменить работу. А те, у кого такого желания не возникло, узнали бы о себе много нового не только из СМИ, но и из постановлений о возбуждении уголовных дел. Потому что три ветви власти в России, конечно же, равны, но одна из них гораздо равнее.