Мы, Навальный и бойкот

Президентская избирательная кампания, по сути, обрела завершенные контуры – список претендентов закрыт и теперь может только сокращаться. У граждан, наблюдающих этот пейзаж (который в целом мало у кого вызывает политический интерес, невзирая на все попытки его «немного освежить» в управляемом режиме), возникает естественный вопрос: что делать дальше?

Фактически вся дискуссия сейчас сводится к единственному вопросу: как можно повлиять на выборы и действия власти по их итогам, когда вам не нравятся ни она, ни тот набор кандидатов, за которых вам разрешают голосовать?

Коллеги в целом ряде текстов изложили различные аргументы двух основных подходов – участия или неучастия в выборах. Уже идущая дискуссия позволяет как минимум выделить типичные аналитические ошибки и ловушки (а иногда и уловки), в ней тиражируемые.

Фундаментальная ошибка большинства агитаторов за участие всегда и везде – отсутствие дифференциации оценок, попытка применять на всех выборах единую стратегию поведения, так, словно они друг от друга ничем не отличаются и что если что-то сработало вчера при одних условиях, то автоматически сработает и сегодня в совершенно другой ситуации. Это как минимум сильное упрощение и напоминает попытку все болезни лечить одним лекарством.

В реальности все намного сложнее: есть время голосовать за любую другую альтернативу, есть время бойкота. Стратегии в самых разных сферах надо менять с учетом реакции на них и изменения обстановки – так же, как во избежание формирования резистентности надо менять яд для тараканов или лекарства от простуды. Власть, очевидно, извлекла уроки из провалов 2010–2011 гг., постаравшись методом кнута и пряника сделать все, чтобы демонстративно восстановить единство «старых системных» партий. Этот сформированный в 2014 г. новый альянс решает одну-единственную задачу: показать избирателю, что все одним миром мазаны, и послать ему сигнал, что на стратегию «голосуй за любого другого кандидата» на ближайшее время он может не надеяться.

Формирование у власти политической резистентности к прежней стратегии не единственная причина (назовем это причиной № 1), почему сейчас не работает то, что работало в 2010–2011 гг., т. е. стратегия «голосуй за любую другую партию» (я подробно изложил аргументы в статье 2011 г. «Утопия бойкота»).

Причина № 2. На разных выборах применяются разные избирательные системы. На выборах при пропорциональной избирательной системе (как на выборах в Госдуму в 2011 г., сейчас по спискам избирается половина депутатов) победителей много. По этой причине важен каждый голос, а не только название партии-лидера. От конкретного числа голосов зависит, преодолеет ли проходной барьер та или иная партия, как распределятся депутатские мандаты внутри избирательных списков (иногда проходные группы от непроходных отделены протоколом на единственном участке, как это было с последним мандатом «Справедливой России» в 2016 г.) и проч.

На выборах президента система мажоритарная и победитель один, таким образом, голосование за заведомых аутсайдеров никак не влияет на его победителя и может приносить фанатам проигравших кандидатов только морально-эстетическое удовлетворение. По этой причине на президентских выборах 2018 г. не может применяться известный аргумент парламентских выборов 2011 г., когда из-за мощного протестного голосования «Единая Россия» получила в Госдуме лишь чуть больше половины мандатов (238 мест вместо 315 в 2007 г.), и то только благодаря массовым фальсификациям.

Причина № 3. Отличаются не только избирательные системы – отличаются предвыборные расклады. Например, когда у выборов (даже по мажоритарной системе) есть заведомый победитель и когда он не определен; когда ясно, что грядет второй тур, и не ясно, кто будет в нем вторым кандидатом (как это было в прошлом году на президентских выборах во Франции). В такой ситуации также повышается ценность каждого голоса и может быть эффективно голосование от противного. Часто второй тур приносит победу кандидату с наименьшим антирейтингом и способностью объединить ситуативно разные группы поддержки. По этой же причине на президентских выборах в России в 1996 г. при очевидной неизбежности второго тура были важны голоса, отданные за третьих кандидатов (в первую очередь за Александра Лебедя и Григория Явлинского). Именно с ними власти нужно было договариваться о поддержке во втором туре.

Ничего подобного в 2018 г. нет даже близко. Степень манипулируемости и предрешенности результата выросла многократно.

Причина № 4. Бывают ситуации, когда важно не то, как поменяется расклад на выборах, а то, какая после выборов остается репутация на будущее, – к примеру, когда ведущие кандидаты одинаково неприемлемы или когда даже ситуативная поддержка ведет к тяжелым репутационным издержкам. Бывают ситуации, когда для политического будущего выгоднее иметь возможность сказать: «Я в этом не участвовал». Это может быть важно вдвойне, если никаких иных последствий, кроме репутационных, участие в заведомо предопределенных выборах не несет. Боюсь, что выборы 2018 г. именно таковы.

Подобные рациональные соображения иногда дополняются сугубо этическими доводами любого участия в кампании даже на стороне совершенно безнадежного кандидата – высказывается мнение, что для тех, кто участвует в его кампании, это возможность донести свою позицию и т. д. Разумеется, подобное участие в кампании должно сопровождаться и посещением избирательных участков.

Однако, во-первых, для этого выборы должны быть устроены именно так, чтобы они давали возможность донести позицию. Это касается информационного равенства, проведения настоящих дебатов между всеми реальными кандидатами и их доверенными лицами и проч. Очевидно, что ничего подобного на российских выборах нет. Они давно организованы так, чтобы «неправильная» агитация на них была дозированной и не выходила за узкие нишевые рамки в не самое, мягко говоря, рейтинговое время, часто на не самых, мягко говоря, рейтинговых каналах. В таком случае позиция доносится уже не через выборы и дискуссии на них, а часто через совсем иные каналы, что мы и наблюдаем.

Во-вторых, чтобы вас услышали, для начала должно быть желание вас слушать. С этим тоже большие проблемы. Довольно очевидно, что власть демонстрирует почти полное нежелание кого-либо слышать и слушать, по вполне понятным причинам воспринимая основную часть политической тусовки как обслугу, выполняющую ее же, власти, поручения. Она сама привыкла назначать себе оппонентов и определять, что и как они могут публично сказать. Конечно, в реальности даже назначенные оппоненты могут выходить порой за флажки, особенно когда власть снижает эффективность контроля и по причине общей деградации публичной политики в условиях управляемой и ограниченной конкуренции вынуждена выбирать в спарринг-партнеры лучших из худших.

Наконец, в качестве мотивации участия (уже не столько в кампании, сколько в самом голосовании) в предрешенных выборах все чаще используется аргумент о том, что снижение участия недовольных повысит процент кандидата от власти, так как часть регионов заведомо выдаст полностью сфабрикованные результаты и т. д. В реальности это тоже довольно большая натяжка. Цену «голосований» в управляемых регионах власть тоже знает и иллюзий по этому поводу не питает. Как раз наличие таких регионов и есть один из аргументов, которые делают выборы при такой системе предрешенными и демотивируют к участию в них. Всерьез рассчитывать, что чуть больший или меньший процент за базового кандидата на что-то влияет, не приходится. Не стоит забывать, что результаты выборов имеют не только относительное (в процентах), но и абсолютное выражение (в количестве голосов). Именно поэтому власть так борется за явку, так как формальный процент может быть высоким, а вот абсолютная поддержка на фоне результатов предыдущих выборов может быть совсем не такой впечатляющей. При этом в борьбе за высокую явку власть, как обычно, становится сама своим собственным главным врагом, перегибами дискредитируя выборы так, как это не сделает никакой оппозиционер. Кстати, на невозможность достичь честным путем показателей, хоть как-то близких к желаемым властью 70% явки, уже обратил внимание известный исследователь электоральной статистики Сергей Шпилькин – он опирался на данные обычных расхождений явки на президентских и парламентских выборах. Так, для того чтобы поднять явку на президентских выборах в целом по России хотя бы до 62%, по расчетам Шпилькина, в наиболее конкурентно голосующих регионах, где проживает около 85 млн избирателей, явку с 39% на парламентских выборах 2016 г. надо поднять до 57%, т. е. на 18%. Такой разницы на президентских и думских выборах в России даже близко никогда не было. При этом чем меньше реальной конкуренции, тем больше соблазн удариться в административное стимулирование явки, аномальные результаты голосования и иные скандальные манипуляции.

В таких условиях поход на выборы для многих граждан явно лишен смысла, а простое неучастие выглядит проще более сложных схем, таких как порча бюллетеней или их унос с собой. Поведение не допущенного на выборы Алексея Навального с его призывами к «забастовке избирателей» тоже выглядит рациональным и при таком раскладе безальтернативным – ведь поддержка любого из допущенных кандидатов не принесет ему лично никакой пользы, нанося лишь долгосрочный имиджевый ущерб. Репутационные последствия – главное, что нужно здесь учитывать, а остальное посчитать просто невозможно: никто никогда не сможет определить, сколько избирателей не пошли на выборы в знак протеста, а сколько – просто потому, что им было лень.

Главный вопрос в отношении Навального – сможет ли он в дальнейшем эффективно использовать эту ситуацию. Это зависит от целого ряда заранее неизвестных обстоятельств, в том числе от того, насколько грубо пройдет оставшаяся часть кампании, будут ли получены аномальные результаты или же власть сможет соблюсти чувство меры. Важно также, чтобы однократное ситуативное неучастие в выборах активистов осталось однократным и не переросло в системный абсентеизм (на других выборах, как было сказано выше, могут быть другие системы и другие расклады).

У остальных участников/неучастников голосования могут быть другие мотивы. Организации наблюдателей просто не могут выступать за бойкот выборов, и их можно понять: они не могут останавливать свою работу. Разные общественники и локальные политики на выборах тренируют сети сторонников, для них важно поддерживать актив в работоспособном состоянии. Кто-то использует выборы для раскрутки на перспективу – в качестве будущего кандидата или партийного функционера. Но все это – не про влияние на результат этих президентских выборов, а совсем про другое. Исходя из этого, каждый и решит для себя, идти ли ему на избирательный участок 18 марта.