Год Ждуна

Год юбилея революционного переворота, масштабнейших изменений во всех сферах жизни страны, 2017 год оказался годом, растраченным на ожидания хотя бы каких-нибудь значимых перемен к лучшему. 2017 год прошел в ожидании наступления 2018 г. – он был годом Ждуна, которого политолог Дмитрий Травин еще в начале года емко и точно описал как символ момента: но не факт, что наступающий год оправдает эту выжидательную тактику.

Официозная политическая жизнь, попав в 2017 г. в зазор между федеральными кампаниями 2016 и 2018 гг., с начала года жила выборами президента Владимира Путина на новый срок: сначала – как бы интригой переноса даты, потом – как бы интригой путинского неучастия и как бы интригой регистрации Алексея Навального. Разрешение этих квазиинтриг было ожидаемо в том смысле, что предсказуемо: ничего не случилось. Дальше тоже, впрочем, нечего ждать – разве что чисто инерционного завершения предписанной законом процедуры.

Симптоматично, что Навальный – единственный политик, который не растратил 2017 год впустую, создав сеть региональных штабов, готовых работать по любой повестке – как оптимистичной, так и пессимистичной. Фактически это готовая партия, причем реальная.

Казалось бы, ситуация в экономике дает больше поводов говорить о преодолении инерционного сценария. На фоне предшествовавших кризисных годов она наконец тронулась в рост, но и он оказался ограниченным. По данным Росстата, ВВП за девять месяцев 2017 г. увеличился по сравнению с аналогичным периодом 2016 г. на 1,6%. По прогнозам ВЭБа, годовой рост составит 1,4%. Номинальная зарплата работников организаций в январе – ноябре по сравнению с тем же периодом 2016 г. увеличилась на 8%. Но реальные доходы населения в целом продолжали уменьшаться, хотя и медленнее, чем в 2016 г. Как следствие, число россиян с доходами ниже прожиточного минимума в январе – сентябре 2017 г. не изменилось с прошлого года и осталось на уровне 20,3 млн человек (это 13,8%). Новые бедные – а их много и среди работающих – ждут, когда заявленные правительством успехи экономики дойдут до их кошельков. Им, впрочем, уже не привыкать ждать.

Бизнес тоже ждет – и запуска обещанных после выборов 2018 г. реформ, и новых последствий битвы санкций и контрсанкций. Как минимум два массива реформ уже есть – от Алексея Кудрина и от Бориса Титова, но и тут приходится ждать, какую конфигурацию в итоге выберет руководство страны. Широкой публичной дискуссии не было – и стоит ли ее ждать в обозримом будущем, когда выбирать план перемен (или его отсутствие) нужно уже в марте?

До февраля 2018 г. придется подождать и объявления нового санкционного списка: наказывать собираются близких к власти олигархов и – потенциально – их партнеров по всему миру. Какие-то защитные меры президентом уже обнародованы – в частности, вторая волна амнистии репатриируемого капитала – но смогут ли они сбалансировать ущерб?

2017 год был уже хотя бы чисто хронологически подходящим моментом, чтобы поговорить о не отпускающем нас прошлом. Столетие революции власти еще год назад собирались отмечать широко – в 2017 г. оказалось, что большого юбилея не будет, как и попытки с расстояния в 100 лет проанализировать те события и извлечь исторические уроки. Власть преследовала совсем иную задачу: создать непротиворечивую, понятную обывателям версию прошлого, где и большевики, и их противники выглядели бы радетелями за великую державу, чтобы достичь внешнего примирения, о котором говорил президент. Но это иллюзорное примирение.

Такое же отстранение мы наблюдаем по отношению к годовщине Большого террора 1937–1938 гг., погубившего почти 700 000 человек и поломавшего жизнь еще 900 000. Власть не отрицает фактов репрессий и даже их масштабов, однако предпочитает уходить от содержательного обсуждения роли государства в организации массового уничтожения людей по надуманным обвинениям. Отсюда явная половинчатость позиции: государство согласно выделить деньги на памятник жертвам репрессий в центре столицы, президент говорит о невозможности их оправдания, не осуждая систему, породившую беззаконие. Как следствие, в России идут два разнонаправленных процесса: осуждения репрессий и их публичного оправдания, вроде того, что позволил себе директор ФСБ Александр Бортников. Не то чтобы нужно ждать следующей громкой даты, чтобы поднять наконец большой и важный, а главное – давно назревший разговор.

Нельзя сказать, что переход в фазу Ждуна синонимичен летаргии: наоборот, социологи говорят, что в 2017 г. те, кто хотел бы перемен, уже в большинстве. По оценкам Института социологии РАН, таких 51%, а по замерам «Левады», в той или иной мере перемен хотят 83% населения. Это, конечно, преимущественно социально-экономические перемены: рост доходов, качества жизни, социальной справедливости. О переменах в политике говорят куда реже. Парадокс: больше всего надежд на перемены жители страны возлагают на действующую власть – как будто все 17 лет Владимира Путина у руля страна не ждала ровно того же. С другой стороны, прождав 17 лет, можно уговорить себя подождать еще год – или еще шесть лет.

Замирание в ожидании – традиционная, наверное, стратегия для предвыборного и посткризисного года. Другое дело, что такие регулярные ступоры выбивают жизнь из какого-никакого ритма и темпа, даже из затухающего. Чем больше отставание, тем дороже обходятся паузы и торможение: говоря словами кэрролловской Черной Королевы, даже чтобы оставаться на месте, нужно бежать со всех ног. А чтобы куда-нибудь двигаться, надо бежать еще в 2 раза быстрее, а не сидеть Ждуном на скамейке в ожидании завтра, понедельника, Нового года и нового президента. Ждать нет смысла уже хотя бы потому, что эти завтра, Новый год и новый президент, с большой вероятностью, будут точно такими же, как и вчера, старый год и старый президент.

Хватит ждать.

Отдел комментариев