Процесс бывшего министра экономического развития Алексея Улюкаева, которого обвиняют в получении $2 млн взятки, близится к финалу. Прения завершены, впереди последнее слово подсудимого, после чего судья Лариса Семенова удалится для вынесения решения. Но уже сейчас очевидно, что дело Улюкаева станет прецедентным как с правовой, так и с политической точки зрения.
Процесс запомнится отсутствием в зале суда человека, который мог бы стать главным свидетелем обвинения, – главы «Роснефти» Игоря Сечина. Судья четыре раза вызывала Сечина в суд, но всякий раз оказывалось, что Сечин явиться для дачи показаний и очной ставки с подсудимым не сможет, потому что очень занят работой. Не были приобщены к делу и показания, данные им на этапе следствия. Таким образом, Игоря Сечина в деле нет – а дело есть.
В его отсутствие главным свидетелем обвинения стал экс-начальник службы безопасности «Роснефти» Олег Феоктистов. Свои показания он давал за закрытыми дверями, но из слов прокурора и адвокатов известно, что большую часть того, что знает Феоктистов, он знает со слов Игоря Сечина. Защита считает Феоктистова заинтересованным лицом: если его слова не подтвердятся, то, получается, он написал ложный донос и может быть привлечен за это к ответственности, чего потребовал Улюкаев.
Процесс запомнится также и рекордным наказанием, запрошенным гособвинением для чиновника, обвиняемого в получении взятки, – 10 лет лишения свободы в колонии строгого режима и штраф в размере 500 млн руб. Печальный рекорд суровости наказания для высокопоставленных бюрократов принадлежит сейчас бывшему тульскому губернатору Вячеславу Дудке, приговоренному в июле 2013 г. к девяти с половиной годам колонии строгого режима – как и просила прокуратура. По стечению обстоятельств гособвинение в деле Дудки представлял, как и в процессе Улюкаева, прокурор Борис Непорожный.
Процесс запомнится как пример специфической работы с доказательной базой. Обвинение исходит из того, что инициатором встречи, во время которой произошла передача сумки, был Улюкаев, а не Сечин: именно Улюкаев, увидя на телефоне пропущенный звонок от Сечина, перезвонил главе «Роснефти». Из расшифровки их разговора следует, что встречи добивался Сечин, а Улюкаев, наоборот, пытался избежать ее или перенести, но тщетно.
Процесс Улюкаева – это и пример того, как легко сдвигаются акценты в информационной повестке. Взятка, в получении которой обвиняют Улюкаева, сопоставима с ущербом, нанесенным, по версии следствия, казне экс-министром обороны Анатолием Сердюковым (56 млн руб., или $1,7 млн по курсу на 28 ноября 2013 г.), который распорядился построить за счет ведомства дорогу до дома отдыха, принадлежавшего его зятю. Но в случае Сердюкова дело было прекращено по амнистии через три месяца – хотя поначалу тоже выглядело как заявка на показательный и бескомпромиссный процесс над коррупционерами.
Процесс Улюкаева запомнится и как подтверждение особой роли «особых людей» в системе власти. Отказ потенциального главного свидетеля обвинения от участия в судебных заседаниях и отсутствие резкой реакции на это руководства страны подтвердили, что суд в России все еще нельзя считать безусловно сильной и полномочной ветвью власти. Требование гособвинителем жесткого наказания для Улюкаева при не вполне убедительных доказательствах вины министра показывает, что изначальной целью процесса была не борьба с коррупцией, а демонстрация силы спецслужб, особенно ФСБ, их контроля над экономическим блоком правительства, считает замдиректора «Трансперенси интернешнл – Россия» Илья Шуманов. Мягкий приговор Улюкаеву (не говоря уже об оправдании) нанесет силовикам существенный репутационный ущерб, поэтому они настаивают на жестком вердикте, не слишком обращая внимание на качество процесса.
