Пойдет ли Россия путем Венесуэлы

Политический и экономический кризис в Венесуэле сегодня обращает на себя внимание всего мира, однако в России за событиями в этой стране стоит следить с несколько большей тревогой. Дело в том, что экспорт Венесуэлы почти полностью состоит из продажи ресурсов, диверсификация и сложность этой экономики за последние 18 лет определенно не стали выше, что делает ее до некоторой меры похожей на экономику России. Экспортные доходы Венесуэлы невелики и, ввиду возможного снижения цен на нефть, уязвимы, что также ограничивает и делает уязвимым и импорт в эту страну. Почему последнее важно и какое это имеет отношение к российской экономике?

Технологически самодостаточные государства, способные обеспечить себя значительной долей качественных товаров и услуг, можно пересчитать по пальцам одной руки: это Германия, США и Япония. Но даже они вынуждены импортировать множество товаров, чтобы обеспечить своих граждан благами современной мировой экономики. В странах же, отстающих от мировых лидеров по запасу ноу-хау в производстве товаров и услуг, потребность в импорте еще выше. В результате скоростные поезда, автомобили, аппараты МРТ и УЗИ, электронику, лекарства от различных видов онкологии и тысячи и тысячи других наименований товаров импортируют как развитые, так и растущие экономики.

Импорт чрезвычайно важен, и то, к чему приводит его резкое сокращение, мы можем сегодня наблюдать в Венесуэле, которую настигла настоящая гуманитарная катастрофа. В частности, из-за нехватки лекарств, оборудования, медицинских материалов, продовольствия и даже больничных коек детская смертность в этой стране выросла в 100 раз по сравнению с 2012 г., женщины в 5 раз чаще стали умирать при родах, число смертей среди госпитализированных пациентов увеличилось в 10 раз. В других сферах положение в этой стране не намного лучше.

Отчасти Венесуэла столкнулась с такой катастрофической ситуацией потому, что не смогла отложить на черный день часть своих сырьевых доходов, пик которых пришелся на прошлое и начало этого десятилетия. Напротив, страна все это время активно занимала и сегодня является самой задолжавшей экономикой в мире с точки зрения отношения внешнего государственного долга к ВВП. Венесуэла должна выплачивать долги, что на фоне сократившихся сырьевых доходов еще больше снижает возможности для импорта и сохранения уровня потребления, включая медицинское обслуживание.

Однако даже если бы прошлое правительство Уго Чавеса вело менее безрассудную макроэкономическую политику и сохранило бы значительную часть нефтяных доходов для финансирования потребления в годы низких цен на нефть, экономике этой страны, скорее всего, рано или поздно пришлось бы столкнуться с похожими проблемами, пусть они и не были бы усугублены, как сегодня, выплатой внешнего долга. Период низких цен на нефть может растягиваться на десятилетия, и в таком случае даже крупных резервов не хватило бы для того, чтобы поддерживать потребление на протяжении всего этого времени. Кроме того, до правления Чавеса экономика Венесуэлы была не слишком хорошо диверсифицирована, а по итогам этого правления уровень диверсификации снизился до катастрофически опасных отметок. Сегодня экспорт почти полностью сконцентрирован в нефтяной отрасли, переживающей не лучшие времена. При исчерпании резервов, сохранении цен на нефть на сравнительно низком уровне, с такой ограниченной способностью зарабатывать экспортные доходы Венесуэлу неизбежно ждало бы резкое сокращение импорта, включая покупку лекарств, медицинского оборудования и многих других товаров, от которых зависит жизнь и комфорт граждан любой страны.

Стоит подчеркнуть, что возразить на эти опасения можно было бы при помощи аргументов традиционной теории торговли, которая полагает, что богатой нефтью и бедной производственными ноу-хау Венесуэле и следовало сфокусироваться на экспорте нефти, не тратя ресурсы на попытки создания и поддержания более сложных отраслей, в которых у этой страны нет столь очевидных сравнительных преимуществ. Теоретически такая стратегия развития позволила бы этой экономике научиться при помощи новых технологий добывать нефть значительно дешевле и за счет этого восстановить экспортные доходы. Однако чаще всего такие стратегии развития заканчиваются провалом: даже если некоей стране удается улучшить технологию в какой-то отрасли, экспортных доходов от одного сектора все равно оказывается недостаточно для устойчивого развития. Не случайно в последние полтора десятилетия появился большой пласт как академической, так и прикладной литературы, в которой показывается, что именно диверсификация, а не специализация является наиболее выигрышной стратегией развития до тех пор, пока государство не достигнет уровня экономической зрелости. Действительно, если бы Южная Корея, Тайвань или Малайзия следовали традиционным рекомендациям, то в 1960–1980 гг. они должны были бы специализироваться на производстве мяса, риса и других сельскохозяйственных товаров и не пытаться диверсифицировать свои экономики за счет электроники, автомобилестроения и судостроения.

К сожалению, у России, также нефтедобывающей страны, есть довольно большой шанс попасть в ситуацию, сравнительно близкую к той, что сложилась в Венесуэле сегодня. Российские резервы заметно сократились за последние годы, а основным источником экспортных доходов продолжает оставаться природное сырье, ценовые прогнозы для которого включают довольно мрачные сценарии. Российской экономике нужно диверсифицироваться, и эта проблема, кажется, осознается властью. Однако проекты, цель которых состоит в развитии индустрии главным образом ради целей внутреннего потребления вроде восстановления производства устаревших моделей гражданских самолетов, едва ли смогут помочь стране зарабатывать доходы на международном рынке. О слабости стратегии импортозамещения, которую в последние годы все чаще используют в России, написано довольно много, прежде всего с точки зрения перераспределительных эффектов, к которым приводит такая стратегия. В результате ее действия главным образом выигрывают внутренние компании, при этом потребители остаются в проигрыше. Однако, возможно, более важным является не то, как в результате использования такой стратегии делится пирог, а то, какие возможности для экономического развития приносит такой подход. К сожалению, ввиду отсутствия экспортных целей у такой индустриальной политики за счет стратегии импортозамещения не удастся решить проблему недостаточной экспортной диверсификации, в результате чего российская экономика с точки зрения доходов останется зависимой от сырьевых рынков, рискуя оказаться в положении сегодняшней Венесуэлы.

Подводя итоги, стоит повторить, что едва ли может идти речь не только о том, чтобы заместить весь импорт – подобных прецедентов просто не существует, – но хотя бы значительную его часть: в России для этого нет ни ноу-хау, ни часто понимания того, как это ноу-хау заполучить. Поэтому и российские потребители, и российские производители будут вынуждены покупать импортные товары для удовлетворения своих потребностей. Чтобы это было возможным, необходимо зарабатывать доходы в устойчивой валюте за счет экспортной диверсификации. Для этого стоило бы поощрять успешные экспортные усилия производителей, оставляя без поддержки тех, кому не удается выйти на международные рынки. В эпоху, когда товары все чаще производятся совместно несколькими компаниями, часто расположенными в разных странах, речь идет об экспорте деталей, блоков, устройств или операций вроде сборки конечного товара. Этот подход позволит зарабатывать доходы по всему миру, постепенно учась у международных партнеров производить смежные блоки, детали и устройства, пробуя увеличивать число звеньев в международных цепочках добавленной стоимости, в которых российские производители могут конкурировать. Такая стратегия в отличие от импортозамещения позволила бы устойчиво зарабатывать сравнительно высокие экспортные доходы, тем самым избежав необходимости резко сокращать импорт и потребление, как это происходит в сегодняшней Венесуэле.

Автор – старший научный сотрудник Института экономической политики им. Гайдара