Издержки справедливости

Общественный запрос на независимую судебную систему звучит все более настойчиво, но пока остается неудовлетворенным. Публично принцип независимости никто не оспаривает. Но как только дело доходит до попыток реализации на практике, обнаруживаются и различные трактовки независимости, и аргументы в пользу ее ограничения.

В Конституции и федеральных конституционных законах постулируются два принципа: самостоятельность судебной власти (ее независимость от двух других ветвей власти) и независимость самих судей. Первый принцип касается полномочий судейского сообщества по ключевым аспектам администрирования института судебной власти в целом, прежде всего ее материальных ресурсов и кадров, поскольку именно в этих аспектах судебная система зависит от исполнительной власти. Второй принцип касается независимости судьи: он важен, поскольку судебная власть реализуется не системой, а судьей при принятии решения по конкретному спору.

Инга Борисовна Михайловская в книге «Суды и судьи: независимость и управляемость» приводит любопытную цитату из интервью с Дмитрием Козаком 2001 г., т. е. момента начала реализации связываемой с его именем судебной реформы: «Начиная с 1991 г. главный упор делали на то, чтобы создать механизм независимости судей. Мы решили, что сама по себе независимость обеспечит нам все: добьемся ее – будет честный, неподкупный, принципиальный судья. Но это утопия. Надо реалистично подходить к личности самого судьи. Он такой же гражданин, как мы с вами. И он подвержен тем же искушениям и слабостям, как и мы. И сама по себе отдельно взятая независимость, если подходить реалистично, нам с вами ничего не дала. Она дает лишь судье полную свободу действий, он волен выбирать, к кому попасть в зависимость, как решать конкретное дело, вести себя в быту и на работе».

После 2001 г. рабочей доктриной, определявшей развитие судебной системы, стала ограниченная независимость судей. Курс был взят на экстенсивный рост и укрепление судебной системы, понимаемое как улучшение ее финансирования и материально-технической базы, на расширение входящего потока дел и способности системы с ним справляться. Если и были реализованы какие-то принципы, имеющие отношение к независимости, то они касались системы в большей мере, чем судей, независимость которых была ограничена дисциплиной внутри системы.

В рамках этой доктрины расширилась практика контроля судей на предмет коррупции, сокрытия доходов, нежелательных связей, предполагающая сбор информации правоохранительными органами. Проверки судей проводятся дважды (в рамках рассмотрения кандидатуры на квалификационной коллегии судей и на кадровой комиссии при президенте) при первом назначении, а потом при каждом перемещении внутри системы. То, что при этом кураторы из правоохранительных органов получают некоторую степень контроля над карьерой судьи, можно трактовать и как благо для правосудия. Ведь подконтрольный судья лучше, чем коррумпированный?

Судья обязан ориентироваться на решения вышестоящих судов, в противном случае нарушается важнейший принцип единообразия судебной практики и предсказуемость решений. Соответственно, судебная система иерархична и над судьей есть вертикаль из председателей и судей вышестоящих судов вплоть до Верховного. Они имеют право исправлять ошибки и отменять решения нижестоящих судов. При этом качество работы судьи оценивается по показателю стабильности, т. е. доли отмененных решений, и от этого зависят премии, повышение класса или даже дальнейшее пребывание в должности. Несменяемость, важнейшее основание независимости судей, на практике ограничивается дисциплинарными мерами, применение которых инициируют председатели судов. В крупной компании или бюрократической организации распределение премий, повышение, увольнение сотрудников зависят от оценочных показателей их работы (KPI), и это нормально. Может, применение этой логики к судебной системе тоже нормально?

Наконец, насколько независимыми хотят быть сами судьи и от чего? Здесь мы уже балансируем на грани вечных дискуссий о готовности к свободе и бегстве от нее. Очевидно, что независимость судьи – это во многом его или ее профессиональная зрелость, причем не технико-юридического, а этического свойства. Но зрелые, опытные юристы не стремятся в судьи, поскольку издержки, связанные с нагрузкой и внешним кадрово-бюрократическим контролем, сильно перевешивают все потенциальные плюсы судейской профессии. Круг замкнулся около 10 лет назад, председатели судов, де-факто выступающие работодателями, приспособились к тем судейским кадрам, которые доступны, а это все больше судебные клерки. Надо ли навязывать судьям независимость, если она не востребована?

Усилия последних 15 лет привели к тому, что судебная система за год способна пропустить через себя более 20 млн дел, демонстрируя один из лучших в Европе показателей скорости их рассмотрения. С точки зрения формальной эффективности можно признать проект строительства судебной системы успешным. Но вот уровень доверия граждан к такой системе остается низким (во все годы ей доверяли не более трети граждан).

На самом деле растущий запрос на независимый суд – это иными словами сформулированное требование справедливости, дефицит которого в обществе ощущается все острее. А что есть судебная система, как не гарант справедливости, той самой юстиции? Система как таковая – совокупность позиций, процедур и административных механизмов их соблюдения – не может производить справедливость. Это могут делать люди, судьи в своем личном качестве, однако нынешняя доктрина судоустройства ограничивает их независимость. Но она не может быть приобретена даром. И правы те, кто говорит, что она несет риски, связанные с коррупцией, невозможностью избавиться от профессионально непригодных кадров, снижением скорости судопроизводства, ведомственными конфликтами с правоохранительными органами и прокуратурой. Но на другой чаше весов оказывается справедливость. Набор мер по повышению независимости судей весьма сложен и не может дать быстрых плодов. Но в какой-то момент неизбежен выбор в пользу этого принципа и готовности нести риски, причем это выбор не юридического, а политического свойства.

Автор – научный руководитель Института проблем правоприменения при Европейском университете в Санкт-Петербурге

Полная версия статьи. Сокращенный газетный вариант можно посмотреть в архиве «Ведомостей» (смарт-версия)