Когда ждать нового мирового кризиса

Практически все прогнозы на ближайшие годы сходятся в том, что экономика будет расти. По прогнозу Всемирного банка, прирост мирового ВВП в 2017 г. составит 2,7% против 2,3% в 2016 г. В 2018–2019 гг. прогнозируется 2,9% ежегодно. Между тем понятно, что прогнозы даже самых что ни на есть уважаемых организаций не гарантируют, что именно так оно и будет. Накануне последнего мирового экономического кризиса прогнозы Всемирного банка были тоже оптимистичными: в начале 2008 г. он ждал роста мировой экономики на 3,3%, а в 2009 г. – на 3,6%. В реальности в 2008 г. рост ВВП составил 1,8%, а в 2009 г. и вовсе был зафиксирован спад на 1,7%. Дело здесь не во Всемирном банке – практически все официальные прогнозы оказались тогда далеки от истины.

Вспомним о цикличности экономических кризисов. Начиная с 1960-х гг. можно выделить семь явных провалов, крайние нижние точки которых приходились на следующие годы: 1967, 1971, 1975, 1982, 1991, 2001, 2009-й. Необязательно при этом темпы прироста мирового ВВП уходили в минус (такое случилось только в 2009 г.). Итак, семь кризисов, из которых четыре последних происходили с периодичностью в 7–10 лет.

Сколько лет прошло после последнего кризиса? Готовимся?

Да, сегодня высказываются предположения, что цикличность осталась в прошлом, что динамика современного мирового экономического развития – это вообще один сплошной кризис и т. д. и т. п. Но на практике это пока не проверено.

Кризисы происходят потому, что капитал стремился и по-прежнему стремится в сферы наиболее прибыльного своего приложения. Раньше все это приводило к банальному перепроизводству товаров на тех или иных рынках. Сегодня все стало сложнее и речь уже идет, как правило, о нарастании кризисных диспропорций на тех или иных финансовых рынках. Скажем, в 2008–2009 гг. спад был спровоцирован ипотечным кризисом в США, непосредственная причина которого – перегрев американского рынка недвижимости. Ну а спусковой крючок кризиса – крушение инвестбанка Lehman Brothers. В 2000–2001 гг. мировой спад произошел в результате кризиса фондового рынка IT-компаний. Спусковой крючок кризиса – падение индексов высокотехнологичных компаний.

У произошедших в последние десятилетия кризисов была фундаментальная причина – глобальная перекапитализация рынков. Это, так сказать, фоновая причина. Как можно измерить степень этой капитализации и попытаться ответить на вопрос, достигнута ли эта самая перекапитализация экономики или нет? В 2008 г. мы (компания ФБК Grant Thornton) использовали для этих целей показатель «капиталоемкость ВВП» (наше название). Рассчитывается данный показатель как отношение совокупной капитализации рынка акций национальных компаний к объему номинального ВВП. Экономический смысл показателя в соизмерении размеров рынка акций и экономики. Рабочая гипотеза состояла в том, что определенному уровню развития экономики соответствует некоторое пороговое значение показателя капиталоемкости ВВП, при явном и устойчивом превышении которого экономика переходит к кризису. Кризисы 2000–2001 гг. и 2008–2009 гг. показали, что пороговое значение капиталоемкости мирового ВВП находилось в районе 120%, после его достижения начиналось падение, у которого были и более непосредственные причины. Корреляция между показателями капиталоемкости ВВП и темпами прироста мирового ВВП, если посмотреть на последние 20 лет, наблюдается очень сильная.

Что сегодня происходит с этим показателем? Капиталоемкость ВВП упала ниже 60% в 2008 г., затем начала постепенно расти, достигнув по итогам 2016 г. почти 100%. Порогового значения (120%) показатель пока не достиг, но движется к нему.

Если посмотреть на национальные экономики, для которых будут свои пороговые значения, повод для беспокойства может усилиться. В США падение экономики начиналось при капиталоемкости ВВП в 140–150%, сегодня этот уровень практически достигнут. А экономика США ведущая в мире, именно она в значительной мере предопределяет динамику мирового экономического развития.

Кстати, корреляция между капиталоемкостью ВВП и темпами его прироста характерна именно для развитых экономик и мировой экономики в целом. Российская экономика пока в такой устойчивой и сильной взаимосвязи не замечена. Но если разразится очередной мировой экономический кризис, нам мало не покажется. Наша экономика не относится к развитым в том числе и потому, что она институционально недоразвита. Для других развивающихся рынков характерно то же самое.

С момента последнего экономического кризиса прошло уже почти восемь лет, капиталоемкость мировой экономики приближается к своему примерному пределу в 120%. Значит, мы просто обязаны сделать вывод о том, что мировой экономике в ближайшие три года вряд ли удастся избежать кризиса. Но должна же быть и непосредственная причина, и какой-то спусковой крючок? Ответ на этот вопрос сегодня представляется наиболее сложным. Рискнем сделать некоторые предположения о возможных критических диспропорциях, пузырях, которые в условиях глобальной перекапитализации рынков способны стать непосредственной причиной очередного мирового экономического спада.

Во-первых, вероятный перегрев фондового рынка США. Нынешние показатели капиталоемкости экономики США уже близки к историческим максимумам. Если начнется обещанное снижение налогов и существенный рост бюджетных расходов на строительство транспортной инфраструктуры, оборону, социальные нужды и т. д., все это только подстегнет рост фондовых индексов.

Во-вторых, вероятный обвал нефтяного рынка. Усилия по сокращению добычи нефти имели ограниченный успех. А тут еще возможное замедление темпов роста экономики Китая, ускоренный переход автопроизводителей на электромобили и т. п. Есть риски значительного снижения мировых цен на нефть.

Вот главные факторы риска: фондовый рынок США и мировой нефтяной рынок. Вполне вероятно и одновременное срабатывание обоих факторов. Помимо этого есть еще масса возможных «черных лебедей»: усиливающиеся игры в протекционизм, геополитическая нестабильность и т. д.

Мировой экономике очередного кризиса в перспективе 2–3 лет избежать не удастся. Для российской экономики, отягощенной к тому же еще и санкционным противостоянием, это будет мощный дополнительный негативный фактор.

Автор – директор Института стратегического анализа компании ФБК Grant Thornton

Полная версия статьи. Сокращенный газетный вариант можно посмотреть в архиве «Ведомостей» (смарт-версия)