Цензура образа будущего

В последние месяцы в обиход самых разнообразных стратегов (и независимых, и привластных) вошло выражение «образ будущего». С одной стороны, это вызывает только положительные чувства. Ведь действительно долгосрочное видение пути, по которому должна идти Россия, – то, что давно востребовано. Тем более что европейский выбор у нас стал интенсивно отрицаться. Даже с самых высоких трибун заговорили о «государстве-цивилизации», сакральной «особости», каких-то присущих только нам традиционных ценностях. Правда, все эти разговоры носят поверхностный характер и не подкреплены никакой научно обоснованной, фундаментальной базой. Речь скорее идет о слабых попытках использовать такой способ мышления, как фундаментализм, в качестве приманки для разочарованных в демократических ценностях россиян, коих среди нас большинство.

За бортом остается спокойный, но построенный на реальных событиях разговор о том, что, за исключением короткого периода начала 1990-х – до известного всем эпизода со стрельбой по Верховному совету, никакой демократии в России не было. Ее слабые ростки были быстро превращены в имитацию и удобный жупел для пропаганды «стабильности», что в наших условиях равносильно несменяемости власти.

Почему эти попытки слабые? А потому, что за ними не стоит никакой харизматической сверхидеи, предполагающей фанатизм, как это интенсивно (и не без успеха!) насаждалось в сталинском Советском Союзе, нацистской Германии или в современных исламских террористических структурах. Наши нынешние попытки вроде бы обратиться к сермяжным «основам» страдают неискренностью, по крайней мере со стороны записных спикеров федеральных телеканалов. И это все видят – как молодые, так и старые граждане.

Поэтому постановка вопроса об образе будущего экспертами и политиками, которые не брызгают слюной и не пытаются переорать оппонента, кажется хорошей новостью. Но, с другой стороны, я начинаю замечать и тревожащие тенденции в разговорах об образе будущего.

Прежде всего отмечу чрезмерный технологизм. Все дискуссии крутятся вокруг описания новых гаджетов, возможностей роботов и интернета вещей, дигитализации всех сторон жизни. При этом аккуратно обходится главное: а как это повлияет на внутренний мир человека, систему его ценностей и мотиваций, на межличностные отношения? И еще: четвертая промышленная революция, о наступлении которой сейчас не говорит только ленивый, станет ли драйвером российского развития в условиях явного дефицита свободы в нашей стране? Как-то пока я не услышал четкого ответа на этот риторический вопрос. Видимо, дискутантам здесь видится политика, которая в России окрашена в опасные оранжевые цвета.

Такое самоцензурирование естественным образом приводит к тому, что образ будущего оскопляется до чистых технологизмов в стиле Жюля Верна, становится сусальной сказочкой, повторяющей нарративы «Кубанских казаков» или «Туманности Андромеды» Ивана Ефремова. Вот только непонятно, как от нашего малосимпатичного настоящего перейти к этому «блестящему завтра». Ирония каждого более или менее здравомыслящего человека, который этот вопиющий диссонанс, несомненно, видит, выглядит абсолютно оправданно.

Более того, легковесные игры в футурологию начинают в России многих раздражать. До сих пор обсуждается природа протестных выступлений 26 марта. Чтобы ее понять, достаточно поставить себя на место типового российского молодого человека, который через интернет получает массу информации об окружающем его мире и думает о своей предстоящей жизненной карьере. В большом числе случаев этот молодой человек вдруг понимает, что социальные лифты в нашей стране для него недоступны: слишком мало хороших вузов, престижных рабочих мест, возможностей для самореализации. На этом фоне разговоры о «светлом будущем» начинают восприниматься уже не только с иронией, но и как издевательство. Как авторы самых разнообразных визионерских картинок могут убедить конкретного молодого человека, у которого нет влиятельных и/или богатых родителей/покровителей, что эта сказка вполне реальна и он там окажется еще при своей жизни? При этом возродившаяся номенклатура, которая постепенно становится наследственной, уже сейчас обрастает имениями и яхтами.

Поэтому можно смело предсказать, что по мере приближения к президентским выборам образа будущего станет меньше, а после них жизнь вернется в прежнюю колею повседневности и сиюминутных, спонтанных решений. «Стабильность» снова победит «развитие».

А жаль. Ведь образ будущего мог бы действительно стать осязаемой и привлекательной для общественного мнения целью, к которой России нужно стремиться. Нужно просто:

– признать, что путь страны – в европейское цивилизационное пространство;

– одушевить образ, населив его реальными людьми, а не только потребителями гаджетов и получателями услуг из цифровой платформы, в которую нужно превратить государство;

– предложить такой образ, который бы реально заинтересовал хотя бы 15–20% общества.

Вот тогда, может быть, что-нибудь начнет получаться на стратегическом, а не краткосрочном (один-два года) горизонте.

Автор – член экспертной группы «Европейский диалог»