Законопроект о патриотическом воспитании появился вовремя в аппаратном смысле – власть как раз озаботилась состоянием молодых умов. Проект (депутатский) обещают внести в Госдуму на следующей неделе, можно не сомневаться, что во втором чтении его мантры о патриотизме будут разбавлены политическими и полицейскими пунктами о том, как и кому управлять школьниками и студентами. Но эффекта это не даст.
Законопроект полон бессмысленных фраз вроде «обеспечение права каждого гражданина на патриотическое воспитание», «единство патриотического воспитательного пространства Российской Федерации» или «экспериментальная и инновационная деятельность в сфере патриотического воспитания». В целом его можно отнести к тому типу проектов, который пытается создать пусть маленькую, но «сферу», которую можно регулировать, финансировать и возглавлять. Важно, однако, что он появился через неделю после всероссийских протестов, в которых приняло участие много молодежи. Уровень политической апатии молодого поколения оказался существенно ниже, чем предполагали власти.
После 26 марта по учебным заведениям страны пошла волна «полит-информаций», в которых педагоги и чиновники пытались объяснить, что на митинги ходить не надо. Кое-где начались разборы полетов с административными выводами. Кремлю даже пришлось подавать специальный сигнал, что разбор полетов нежелателен, хотя предостеречь детей и родителей стоит. Продавать власти инициативы патриотического и другого лояльного воспитания – самое время. Но призывы гордиться достижениями предыдущих поколений, готовиться к армии и запреты на гражданскую активность на молодежь не действуют.
Авторы подобных новелл не предполагают свободной дискуссии с учащимися и настаивают на догматическом казенном толковании патриотизма, которое встретит отторжение молодежи, считает Татьяна Абанкина из Института образования НИУ-ВШЭ.
Патриотизм и его воспитание как чего-то отдельного и внешнего, отдельный предмет в образовательной программе – очень старая, еще советская идея. Околовластные общественники носятся с нею и все послесоветские годы, не замечая, как она устаревает хотя бы технологически. Все эти «зарницы», «юнармии» и прочие штурмы копий Рейхстага нужны для вовлечения молодежи в некий эрзац войны, для пропаганды образа вероятного противника. Российский патриотизм всегда был преимущественно негативным (бороться с врагом), чем позитивным (строить страну).
Но вот уже три года противник вполне актуален, образ врага явлен как в телевизоре, так и в лекциях педагогов (их уровень – тема для отдельного разговора). А молодежи этого недостаточно – она получает другую информацию и самоорганизуется в сети, ее патриотизм – сюрприз! – оказывается связан как раз с построением нормальной страны с нормальной политикой и экономикой, т. е. вполне позитивен.
Это, конечно, непорядок. Такой патриотизм не может считаться российским и входить в единое воспитательное пространство.