Кто здесь молодежь?

Замеченное многими массовое участие молодежи, в том числе старшеклассников, в воскресных акциях протеста стало неожиданностью и для протестующих, и для власти.

«Путинское поколение», прожившее всю жизнь при этом правителе, принято считать либо деполитизированным, либо лояльным. Поскольку оно даже формально не субъект в политике (не имеет права голосовать), то до него никому из политиков нет дела. Точнее, ставка на идеологию славного прошлого вместе с постепенным старением властной элиты приводит к формализации и закостенению практик официальной работы с молодежью.

Игнорирование молодежью политики – вполне рациональный выбор, говорит Анна Желнина из Центра молодежных исследований ВШЭ. Исследование ЦМИ, проводившееся в 2012–2013 гг. в рамках проекта MYPLACE, показало, что молодежь избегает политической субъектности, не желая формулировать свою позицию. Подростки настроены критически, но воспринимают политику как пространство чуждых им целей и задач, в котором они оказываются объектами «патриотического воспитания», не видя возможности для реализации. «Движуха» под броским лозунгом оказалась приемлемым для некоторых молодых людей вариантом участия, говорит Желнина.

У подростков есть запрос на активное действие, часто сопряженное с риском и бросающее вызов установленным порядкам (субкультуры «руферов», «зацеперов» и т. д.), говорит Катерина Поливанова из Центра исследования современного детства ВШЭ. Этот запрос не находит воплощения в гражданской активности потому, что гражданское поле воспринимается подростками как чужое, говорящее на другом языке.

Разница языков видна на примере образовательных моделей.

Российское школьное образование по большей части работает по устаревшим моделям. Мобильный телефон рассматривается учителями как помеха учебе, хотя сами школьники активно используют интернет в образовательных целях – смотрят обучающие фильмы и читают учебную литературу. Между тем наиболее успешные модели образования сегодня идут за интересом подростков, а не спускают им сверху темы и задачи. Последнее тем более бессмысленно, что молодое поколение, вынужденное жить в плотном потоке информации, лучше старших владеет навыками блокирования информации, которую воспринимает как чуждую.

В этом смысле разрыв между нынешним российским государством и молодежью поколенческий. Старая модель преподнесения информации «сверху вниз» вступает в конфликт с запросом на горизонтальное общение. Преподаваемая в режиме советской школы политинформация вызывает стойкое отторжение и желание действовать вопреки. В этой ситуации вынужденный искать и завоевывать новую аудиторию Алексей Навальный нащупал верный формат. Видеофильм, пересыпанный «фишками» и «мемами», разговор на равных – именно то, что хорошо считывается молодежью. Дополнительным стимулом для участия в «движухе» оказался нарочитый разрыв между тем, что подростки читают в интернете, и тем, что они видят в школе или дома.